Один из главных военных теоретиков в части боевого применения танков доктор военных наук, профессор Н.К. Шишкин в специальной статье «Танки в локальных войнах и вооруженных конфликтах» [18] особо подчеркивает тенденцию роста и удельного веса танков в составе общевойсковых группировок войск, участвующих в таких боевых действиях. Например, в арабо-израильских войнах в 1967 г. участвовало 3000 танков, в 1973 г. — 6700, в зоне Персидского залива («Буря в пустыне») — уже более 9000 и т. д. В пространной аналитической статье боевого применения танков в локальных и вооруженных конфликтах с 1950-х гг. по настоящее время им не приведен ни один случай, подтверждающий концепцию применения одиночных танков.
Скопление такого большого количества танков в назначенном районе невозможно представить без организованного передвижения войск в колоннах, называемого маршем, с организацией разведки, охранения, защиты от ОМП и воздушного нападения, маскировки, инженерного, технического и тылового обеспечения, наличия комендантской службы и пунктов управления.
Если признать концепцию преимущественного применения в боевых действиях одиночных танков, надо немедленно приступить к изменению ТТТ к танкам.
Анализируя влияние на эффективность бронетанковой техники основных факторов, характеризующих современный бой, Г.Б. Пастернак пишет: «Многие характеристики и свойства БТТ задаются, учитывая их коллективное применение: броня усиливается в переднем секторе за счет остальных проекций, такая же направленность приборов прицеливания и наблюдения, вооружения, расположение МТО на корме. Необходимо стремиться поддерживать эту особенность боевого применения БТТ однообразием характеристик подвижности.
Создавая новый танк с существенно новыми свойствами полвижности, след ует сразу планировать переоснащение войск всей взаимодействующей боевой и обеспечивающей техникой» [19].
Таким образом, выдвигая требование о создании высокоскоростного перспективного танка, надо одновременно менять всю инфраструктуру Сухопутных Сил Российской армии и, как следствие, боевой устав.
В 1983–1986 гг. в зимних условиях на территории Сибирского военного округа проводились очередные войсковые испытания (ВИ) отечественных танков под кодовыми названиями «Тайга» (1983–1984 гг.) и «Акация» (1985–1986 гг.). Было установлено, что маршевые скорости колонн танков Т-72 при движении «по-походному» на ВИ «Акация» превосходили на 13 % маршевые скорости танков на ВИ «Тайга». По заключению комиссии, это было обусловлено тем, что на ВИ «Тайга» колонна двигалась со скоростью, установленной боевым уставом, а на ВИ «Акация» — со скоростью, определяемой техническими возможностями танков [31].
Несмотря на очевидное качественное улучшение подвижности всех принятых на вооружение СССР новейших танков, изменений установленной в боевом уставе средней скорости их движения не последовало.
Но, может быть, в этом виновата косность военных, и боевой устав просто-напросто устарел?
Чтобы разобраться в этом вопросе, обратимся к объективным данным, показывающим, насколько повлияло повышение удельной мощности и максимальной скорости движения танков на фактически достигнутые значения их средней скорости в различных условиях эксплуатации.
«История ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков», — писал известный историк Василий Ключевский. Пусть это будет напоминанием тем, кто сегодня отвечает за будущее отечественного танкостроения.
Рекламные утверждения ряда авторов публикаций [5,6,20] о том, что танковый газотурбинный двигатель явился столь же революционным шагом в танкостроении, как переход с поршневого двигателя (ПД) на газотурбинный в авиации, а «установка на танк ГТД равнозначна замене бензинового двигателя на дизель в 40-х гг. XX века» [13], являются глубоко ошибочными. Что касается авиации, то стремление летать с возможно большими скоростями в конце 1940-х гг. стало ограничиваться недостаточной мощностью поршневых двигателей и характеристиками винтомоторной группы.
В авиации переход к турбореактивным двигателям обеспечил только за 5 лет невиданное увеличение скорости полета самолетов от 600–700 км/ч в 1945–1950 гг. до 1500–2000 км/ч в 1950–1955 гг., т. е. в среднем в 2,7 раза при приемлемой экономичности [21], что сделало возможным повсеместное вытеснение поршневых двигателей более прогрессивными реактивными.
Более 30 лет в России (СССР) существует газотурбинный танк Т-80.
Высшее военное руководство страны в годы «холодной войны» делало ставку на стремительный выход этих танков из Восточной Германии к проливу Ла-Манш уже к утру пятого (по другим данным, восьмого-десятого [22]) дня наступления в случае начала «большой войны», ориентируясь только на высокие максимальные скорости танка Т-80 по шоссе, согласно рекламным проспектам. Ошибка Генерального штаба СССР особенно хорошо обозначилась… в 1991 г., когда «…темп решающего маневра VII корпуса США, выполняемого по Кувейту, задавался не скоростью его танков M1, а скоростью обременяющего его транспорта снабжения, от которого корпус зависел в отношении топлива» [23].
