Техника и вооружение 1999 04 - [18]
Наступила зима, а с ней новые происшествия. Из-за неполного слива воды из системы охлаждения, вызванного изменением привода водяного насоса с целью уменьшения высоты двигателя, полетел валик при замерзшей крыльчатке. Замена валика в полевых условиях происходила как акробатический номер. Два человека брали третьего за ноги и опускали вниз головой в моторно-трансмиссионное отделение. Там он отвинчивал крепеж и вынимал сломанный валик. Его (человека) вытаскивали и, дав отдышаться, опускали еще раз с новым валиком. Если он не успевал закончить работу, то его вытаскивали и опускали еще раз.
Зимняя укатанная трасса позволяла двигаться с большей скоростью. Это давало возможность накатать желанные километры. Однажды, вернувшись с трассы, я обнаружил, что обморозил щеки, скулы, нос и мочки ушей. При походном положении предполагалось защитить механика-водителя от дождя и снега съемным брезентовым колпаком с небольшим застекленным окошечком. Устройство это оказалось неудачным, и пользоваться им не представилось возможным. Мое обморожение стало известно местному и московскому начальству. Реакция была великолепной: через три дня все офицеры института получили шерстяные свитера, меховые жилеты, какие выдавались нам во время войны, белые новенькие полушубки, чесанки с галошами для инженеров и толстые серые валенки для техников. Испытателям, кроме того, выдали танкошлемы с белой мерлушковой подкладкой и меховые руковицы на кожаном шнурке. Вскоре в городке можно было видеть офицерских жен, щеголяющих в мужиных полушубках. Нет худа без добра.
Средний танк Т-44
К новому 1948 году наши машины наездили не более 2000 км. І Іачальство торопило. С молчаливого его согласия стали гонять танки по заснеженному минскому шоссе на участке от Голицина и почти до Можайска. В протоколах испытаний характер дороги обозначался как «зимняя заснеженная дорога без колдобин и крутых поворотов». За две недели езды показатели пробега резко возросли. Гусеницы с гребневым зацеплением быстро изнашивались. Па высоких скоростях, доходящих до 60 км/ ч. верхние ветви гусениц с большой силой били по опорным каткам, создавая перегрузки в элементах движетеля.
Движение по шоссе производили только по ночам, когда автомобилей на нем было мало. Танк Т-44 еще не был оборудован приборами ночного видения. Этот прибор нам демонстрировали его создатели в один из учебных дней, которые проходили 1-2 раза в месяц. Прибор был строго секретным. В зале клуба была установлена аппаратура. Здание снаружи усиленно охранялось вооруженными солдатами из комендантской роты. Каждому офицеру представлялась возможность понаблюдать с помощью прибора своих сослуживцев, сидящих в темном зале. Дошла очередь и до меня. Я стал водить окуляром по рядам сидящих. Вот узнал общие черты в сине-зеленом поле инженер-подполковника Скворцова. Что это именно Скворцов, я догадался по высокому лбу и очкам. Вот добрейший Максимцев, украдкой закуривавший в темноте. Вот майор Крементуло, заснувший в темном зале с закинутой назад головой и открытым ртом. А вот Леночка из химлаборатории. Даже искаженное изображение, передаваемое прибором, не уменьшило ее красоты. Мы все были потрясены способностью этого устройства.
Езда по шоссе вскоре кончилась. И очень плохо. Одна из машин не нашей группы, пойдя на обгон идущего перед ней грузовика с большой копной сена, наскочила на встречный грузовик, раздавила его и двух человек. Сорвав пушкой кабину она тащила ее на стволе почти до самого парка. Это была самоходка «Сотка», на которой испытыва- лись присадки к моторному маслу. Командовал ей молодой веселый лейтенант Калинин. Во время выездного суда его начальник инженер-полковник И…, по прозвищу «Сперохета бледная», полностью отрицал свою причастность к случившемуся, прекрасно зная, где и как испытывалась его «сотка». Калинин получил два года тюрьмы и лишился своих орденов.
Пришлось вернуться на старую разбитую трассу. В феврале Каплинс- кий в поисках свежей трассы переправился на другой берег Москвы-реки и нашел подходящий маршрут. Главное, чтобы он отстоял подальше от деревень. Возвращаясь на базу его танк провалился под лед по башню. Там было не глубоко. Попытка выбраться самостоятельно не удалась. Второй двигатель вышел из строя. Испытания продолжались. После определенного пробега полагалось произвести стрельбу боевыми снарядами. 10 выстрелов – пушка вдоль корпуса и 10 – пушка поперек. При переезде из парка в бронетир, где происходил отстрел, заболел мой механик-водитель. Машину пришлось вести самому. Количество накатанных километров приходилось на меня и Горбанца примерно поровну. Опустив сиденье в боевое положение, я был готов выполнять команды двух офицеров-артиллеристов, ведущих отстрел. Каллистратов и Веденеев вышли из машины в укрытие. Закрыв верхний люк и оказавшись в стесненной позе механика-водителя, я поразился тому, насколько неудобным стало управление машиной. Педали главного фрикциона, подачи топлива, горного тормоза задрались вверх. Рычаги бортовых фрикционов и переключение передач стали неудобными для работы. Обзор через зеркалки был резко ограничен.
