Тебе посвящается - [5]

— Пошли вместе! — предложил ребятишкам Валерий. — Не тронут. Пошли!

Минуту ребятишки внимательно разглядывали Валерия и Игоря.

— Нет, — сказал наконец самый маленький. — Их там много, лучше мы здесь…

…Идя переулком, Игорь Гайдуков и Валерий Саблин поравнялись с горсткой парней, стоявших у ворот большого проходного двора.

— Вы не из восемьсот первой? — окликнул один из парней.

— Из нее, — ответил Валерий.

— Что ж, мальцы учатся еще?.. — Парень выругался.

— Налог подоходный собирать хочешь? — усмехнулся Гайдуков.

— А что? — Парень отделился от своих, сплюнул под ноги Игорю. — И с тебя можем взять. — Он загородил Игорю дорогу.

— Игорь, держи портфель, — спокойно сказал Валерий. — Ты, беги к своим, разобью челюсть! Ну! — Он отвел назад правую руку и по-боксерски выставил левую вперед.

— Ребя-я, сюда! — крикнул парень, отступая к тротуару.

В это время на мостовую упал резкий свет фар, и рядом послышалось тарахтение моторов: из-за угла выехали два милиционера на мотоциклах. Парни отошли в подворотню. Валерий и Игорь поспешили вперед. Они были уже на широкой улице, когда из переулка им вдогонку донеслось:

— Саблин, свидимся скоро!

— Странно, откуда они меня знают? — в недоумении произнес Валерий.

Ребята, задумавшись, шли молча.

— Неужели с ними был кто-нибудь из наших? — сказал наконец Гайдуков.

Назавтра Валерий после уроков зашел в учительскую. Он с порога попросил разрешения войти и, только войдя, увидел директора. Валерий попятился было (редкий школьник не испытывает перед директором смущения!), но Андрей Александрович, разговаривавший с какой-то женщиной, уже заметил его. Валерий поздоровался, Андрей Александрович ответно кивнул и спросил, какое дело привело к нему Валерия.

Дело у Валерия было одно: он хотел рассказать о малышах, лазающих через забор. Но он не готовился говорить об этом именно с Андреем Александровичем. Поэтому рассказ его, сдобренный бесчисленными «в общем», получился довольно бессвязным. Он сам чувствовал это и, как всегда, когда «язык слов не вяжет», злился на себя за невнятицу.

Женщина, с которой директор беседовал до его прихода, — вероятно, это была мать кого-то из учеников, — глядела на него сострадательно: трудно было угадать, сочувствует ли она малышам, которым докучают хулиганы, или запинающемуся девятикласснику. А на лице директора все более твердело, прочнело, если можно так сказать, досадливое выражение. Когда Валерий предположил, что малышей, возможно, обирают старшеклассники из их же школы, Андрей Александрович прервал его.

— Думаю, это маловероятно, — сказал он. — Кроме того, не очень хорошо бросать тень на своих товарищей, когда вам не известно ничего определенного.

Валерий представил себе, что со стороны выглядит ябедником, и залился краской.

— Я на товарищей не бросаю, — неловко выговорил он. — Мои товарищи подобным не занимаются.

— Надеюсь, — сказал директор. — Вы, кстати, из девятого «А»?

— Да.

— Ну, вам пока не приходится гордиться своими товарищами, — заметил Андрей Александрович и, не отпуская Валерия, поведал незнакомой женщине, слушавшей их разговор, историю «самовольства» в 9-м «А». — И это произошло в начале урока одной из лучших наших преподавательниц — Ксении Николаевны, — подчеркнул он, делая жест в сторону Ксении Николаевны, которая проверяла тетради за маленьким столом в глубине учительской.

Ксения Николаевна ниже склонилась над чьим-то сочинением.

— Вот чем приходится радовать товарища инспектора, — закончил Андрей Александрович, с укоризной подняв глаза на Валерия. («Так это инспектор вовсе…» — подумал тот.) — Что можете сказать?

Валерий ничего не мог сказать. Он только понял вдруг, что строгость, с которой директор говорил сейчас о самочинстве, — напускная; что директору едва ли кажется ужасным и беспримерным переселение его товарищей на соседние парты. Просто Андрей Александрович хвалится сейчас перед инспектором, но не открыто, а очень хитро: ведь если даже такое пустяковое происшествие для его школы — чрезвычайное, то как же замечательна — должен подумать инспектор — эта школа!

Валерий повернулся, чтобы выйти из учительской, но Ксения Николаевна остановила его:

— Подождите меня, Саблин, одну минуту.

Она сложила тетради в портфель и вышла вместе с Валерием. В коридоре она сказала:

— Не пойти ли нам с вами без долгих отлагательств туда, где вас вчера остановили эти… удальцы-молодцы?

— А зачем, Ксения Николаевна? — удивился Валерий.

— Как — зачем? Если есть в этой компании наши старшеклассники — узнаю их. Что-нибудь им подходящее скажу. Если не наши — разведаю, что за молодцы такие.

Валерий замялся. Она спросила просто и не обидно, как о житейском:

— Может быть, вы побаиваетесь? Тогда не стоит, конечно.

— Так я не за себя — за вас, — ответил Валерий.

Он вообразил себе на минуту, как грузная, седая Ксения Николаевна, в своем тяжелом пенсне с очень толстыми стеклами, пытается усовестить хулиганов…

Ему захотелось как-нибудь предотвратить эту бесполезную встречу. Пока он подбирал слова, Ксения Николаевна сказала:

— Давайте условимся: вы, что бы ни было, ни во что не ввязывайтесь. Предоставьте уж все мне.