Тебе не пара - [5]

Мэриан опускает голову на клавиатуру. У нее постепенно складывается репутация склочницы, и с каждым днем ей все труднее рассеять это впечатление. Скандальная, с тяжелым характером, при этом — как видно из ее отношений с Джулианом — бестолковая и наивная. Теперь она постоянно срывает зло на людях, вот как только что с бедняжкой Касси, глупой, но безобидной. Она ненавидит себя за это, не зная, отчего так происходит. Почти три часа. Этот козел, рабочий, сейчас у нее получит по полной программе.

Где крыша, на хрен? Где эта чертова КРЫША? Казалось бы, крышу найти не проблема, прямо тут должна быть, на верхушке этого чертова здания. Демпси найти ее не может. Он недовольно бродит вдоль бесчисленных коридоров в поисках ускользающей лестницы, а при встрече с людьми умоляюще глядит на них: остановите меня!

Может, мне из окна выпрыгнуть, думает он. В смерти, как, впрочем, и в жизни, он слегка недотягивает до своего потолка, снижает полет — как в фигуральном, так и в буквальном смысле. Плюс к тому, конечно, людям будет легче удержать его от самоубийства в соответствующей производственной обстановке.

Он снова идет по главному хребту-коридору и, чуть притормозив, чтобы набраться храбрости, поворачивает ручку двери перед собой. Двери под номером 8106.

Ну все, с Мэриан хватит. С нее хватит, плевать ей на все, сейчас ей просто хочется домой. Момент, когда ей начинает хотеться домой, с каждым днем наступает все раньше и раньше. Она думает: когда рабочий, скотина такая, явится, она дождется, пока он закончит, а потом просто уйдет под предлогом головной боли. Или, может, прямо сейчас уйти? Чего ей ждать? Придавлена к столу сломанным окном — да шло бы оно все знаете куда. Ну их всех на хрен: Бэвинс, Джулиана, Хлою, да, раз уж на то пошло, и Касси тоже. Она начинает мысленно готовить почву для ухода; ее тошнит от компьютерной стукотни, от происходящих вокруг важных дел — да от всего тошнит.

Тут дверь открывается, входит неопрятного вида мужик в рубашке с распахнутым воротом и смотрит на окна. Мэриан поворачивается взглянуть на него, ее губы кривятся в ухмылке. Да, да, да. Вот и он, ублюдок.

Демпси стоит на пороге комнаты и озирается вокруг. Он видит людей, опустивших головы за работой. Видит окна, много окон. Чувствует, как что-то слегка ускоряется у него внутри: наверное, сердце, думает он, сердце в преддверии конца.

Все тут такие занятые, в этом офисе. Что-то слишком уж занятые; а на него кто внимание обратит? Кто протянет руку помощи?

О! Глядите! Вот и мое окно. Они для меня окно открытым оставили. Люси, ты слышишь? За все надо платить. За все надо платить. Подвал, где начинается пожар, аркан, затянутый вокруг захлебывающегося сердца, проступившая на легком тень, паленая резина на центральной полосе, самолет, слишком рано зашедший на посадку, резиновый шланг в машине, похожие на конфетки пилюли, заглатываемые целиком, черный краб, живьем засевший в кишках, внезапный удар, пуля снайпера, окно для утопающего.

Он еще раз осматривается по сторонам и видит прямо перед собой девушку, глядящую на него в ответ. A-а, она знает. Она смотрит на него, и он понимает: это наверняка и есть тот человек, который еще может вернуть его к жизни. Все мы связаны между собой непрочной пуповиной человечности, которую иногда ошибочно принимаем за нечто сверхъестественное, порой даже экстрасенсорное — а это ведь просто любовь, взаимное притяжение душ.

И сейчас эта девушка, которую он никогда прежде не встречал, в последний момент готова стать его спасительницей: ее душа тянется к его в порыве любви.

Останови меня, останови меня. Он буравит ее глазами, расширенными от мольбы и благодарности.

Ее же глаза слегка сужаются; вытянув правую руку, она указывает на открытое окно.

— Ты что, подольше не мог? Третье слева, и давай в темпе.

Он безропотно подчиняется.

ТРИ СЕКУНДЫ

Софи ютится в трущобах SE14[5]. У кухни вид одичавший: тут тебе и синие навозные мухи, и полупустые коробки из-под еды, и гора заскорузлой надбитой посуды, и сваленные в кучу баночки из-под обезжиренного йогурта с продавленными алюминиевыми крышками, и уверенно хозяйничающие мыши, и любопытные коты. Софи туда больше не заходит. Да там и всегда было просто нечто вроде склада, еще до того, как отключили газ.

Гостиной у нее нет (там спит Бешамель), а в ванную лучше не соваться по двум причинам: во-первых, состояние унитаза, во-вторых, полное отсутствие горячей воды.

Поэтому она все время проводит в своей спальне на третьем этаже — в этом квадрате четыре на четыре. Там у нее обычно не поймешь, где кончается матрас и начинается линолеум: закиданная одеждой комната напоминает однотонное одеяло, сшитое из кусочков лайкры, шелка и хлопка. Каждый вечер она зарывается под груду пальто, одеял и месяцами не стиранных простыней, а бумбокс не выключает, чтобы приглушить несущийся с Нью-кросс-роуд шум.

Сон ее стерегут разные люди, знаменитые и не очень — Теренс Стэмп, Ленин, Эллиот Смит, Хоуп Сандовал, Алистер Кроули, Роза Люксембург. Кроме них, к бледно-желтым стенам прилеплены снимки Софи и ее новых друзей — где в обнимку, где в более смелых позах — и хитроумно сделанные черно-белые фотографии деревьев, стариков, заброшенных зданий, железнодорожных станций и Барселоны.