Театральные записки (бриколаж) - [72]

Мы сдали бутылки, купили провизию на ужин, Леник навела порядок в комнате, Зэмэшка приготовила прекрасный ужин, накрыли на стол, зажгли торшер и, когда я вернулась с почты, они с Ленкой довольные сидели за бутылкой вермута, и ЗэМэ вспоминала Тбилиси. Мы выпили за новый год, за ЗэМэ, за премьеру. Говорили, как всегда, о театре, о Гоге.

31 января 1978 г.

Беспрецедентный случай в истории БДТ – Юрский ушёл в академический отпуск, в академку. В чём причина ухода – просто нашла коса на камень: Юрский хочет ставить спектакли, Товстоногов ему не даёт, считает, что Юрский губит себя как актёра в своих спектаклях. На компромиссы не хочет идти ни тот, ни другой. В терминах «старины» – разошлись творческие позиции. Юрский – приверженец Михаила Чехова, Товстоногов любит Константина Станиславского. А ещё есть судьба, и миф, и великая гордыня. «И манит страсть к разрывам». Судьба Юрского – цепь уходов: ЛГУ, ЗэМэ, сейчас – театр. У мифа два конца. Икар, поднявшись к солнцу, разбивается о покинутую им землю, но Блудный сын возвращается к своему отцу. Как бы то ни было, всё это очень печально и трагично воспринимается Юрским и его окружением, вокруг него и им самим совершаются нелепые, пошлые и трогательные поступки.

Наташа твердит, что он – гениален, он гениальнее Мейерхольда, и ему незачем и не у кого учиться. (Это на предложение поступить Юрскому учиться в Международный семинар режиссёров, который возглавляет Товстоногов). Сейчас у этого «гениальнее Мейерхольда» трагически срываются все договорённости о постановках спектаклей в других театрах: у Владимирова, в театре Комедии, в Доме искусств. Срыв происходит, когда договорённости начинают сбываться, за несколько дней до начала первой репетиции: то находится другой режиссёр, то отменяется постановка, то ещё что-то… Что это – невезучесть или система? ЗэМэ относится ко всему философски, жалеет Серёжу:

– Когда в «Фарятьеве» после шестой картины он приходит ко мне с глазами. как звали эту героиню? – «Мадлену бы, посоветоваться». – Что я могу сказать? Ты сам это сделал, ты сам во всём виноват.

Ещё она говорит о последнем спектакле «Фантазий Фарятьева», о том, что, когда уже погас свет, Юрский вызвал их всех на сцену и сказал:

– Дайте я на вас на всех посмотрю. Сегодня мы играем последний спектакль. Очень прошу всех чувствовать торжественность момента. – У всех «девочек» слёзы в три ручья.

Недавно вышла книга Юрского «Кто держит паузу». Один из первых экземпляров он подарил ЗэМэ, на книге надпись:

«Что-нибудь хочешь? Сбудется. Ты этого стоишь + к этому моя книга».

С уходом Юрского из театра сняли многие спектакли, некоторые актёры остались без ролей. Да вообще у них в театре, где ни копнёшь – трагедия. Сейчас почти нигде, кроме «Кошек-мышек», не играет Нина Ольхина, а ведь в своё время они вместе со Стржельчиком делали погоду в театре, она была звездой в театре ещё до Гоги и в двадцать лет получила звание Заслуженной актрисы. Закономерно, может быть, но больно.

Жизнь – это подарок

11 июня 1978 г.

Аня С.

Вчера был концерт Юрского. Стихи: в первом отделении – Александр Пушкин «Домик в Коломне», Роберт Бёрнс «Весёлые нищие», во втором – Александр Блок «Двенадцать», Сергей Есенин «Русь Советская», Александр Твардовский «Василий Тёркин» (отрывок, глава «О потере»), Олег Чухонцев «Родина», «Сон», Борис Пастернак «Марбург», «Метель», «Сосны», Алан Милн «Королевский бутерброд» (по просьбе дураков), Александр Володин «Запахло жареным».

Эта программа, безусловно, творческий взлёт после кризиса и провалов. Мудрость, высокая духовность и мастерство – вот три слагаемых вчерашнего выступления. «Двенадцать» – художник, вслушивающийся в музыку революции, ловящий её взвизгивания, рёв и гримасы и, несмотря на всё это, благословляющий разгулявшуюся стихию. Чтение построено на смене ритмов, на улавливании интонаций, на узнавании ритмов и мелодий. На сцене стоит концертный рояль, открыта крышка. Юрский садится за рояль, опускает кисти рук на клавиши и начинает играть, не касаясь клавиш, беззвучно. Так, наверное, великий пианист без инструмента, лишь движением пальцев, проигрывает наизусть звучащую в его душе сонату.

«Слушайте музыку революции!»

После концерта Леник подарила ему цветы (три нежнейших алых розы) с запиской благодарности за Блока. Он её сразу же узнал: Здра-а-а-авствуйте. Заходите ко мне. – И рукопожатие.

Л. пошла к нему за кулисы, он очень обрадовался, стал расспрашивать. Как она? Что делает? Чем собирается заниматься?

Л.Л.: «Поступать во ВГИК».

С.Ю.: «Я так и знал. Судя по Вашим письмам и оценкам, я так и думал, что этим кончится. А что, у Вас есть ленты?»

Л.: «Нет, но туда не надо. Вы собираетесь возвращаться в театр?» С.Ю.: «Не знаю, у меня ещё полгода (с интонацией загулявшего студента, который не хочет думать о том, что будет потом). Я ещё тут собираюсь в Москве кое-что поставить. Я плохой корреспондент, но Вы пишите, мне интересно. Вы же уже поняли, что меня интересует Ваша судьба. Завтра вот я уезжаю, я люблю ездить по стране, а вот осенью буду в Москве, тогда обязательно встретимся».

Ещё они говорили о программе этого вечера поэзии.