Театральные записки (бриколаж) - [70]

– Так вы их записывайте, чтоб все об этом знали.

– А я пишу, это письма мои неотправленные. Ты их читала?

– Нет.

– Возьми, найди.

Роюсь в запущенном архиве, нахожу письма, читаю. Письма-дневники, кому, не важно, чаще без обращения, но по стилю можно догадаться, кому и когда написаны. Написано талантливо. Олегу Николаевичу (лётчик) – любовная фантастика, В. Г. – дневник 1968/69 годов. Жаль, что у ЗэМэ так всё перепутано и заброшено. Среди бумаг нашли письмо Юрского ЗэМэ, раннее, одна из ссор, а ещё отрывки капустника и парижские воспоминания Юрского. Зэмэхины письма я попыталась сложить по адресатам и годам, вероятно, мне это удалось, так как назавтра она со мной сначала вообще не разговаривала, потом обозвала летописцем, и около часа мы с ней пикировались, связующим нас звеном был Кузя (Зэмэхин кот).

ЗэМэ: Кузя, какой ты хороший, а они говорят, чтобы тебя выбросить, они тебя не любят.

Я: Не ябедничайте коту и не клевещите.

ЗэМэ: А они тебя не любят… (Играет она с Кузей, как со всеми, кнутом и пряником, поэтому Кузя то мурлыкает, то царапается). Кузя в очередной раз выпустил коготки.

Я: Хороший кот, но невоспитанный.

Смеётся. Кузя служит громоотводом. Болтаем, ЗэМэ несёт какую-то чепуху об иных мирах. Слушаем.

ЗэМэ: Почему вы смеётесь, вы не хотите меня понять.

Мы: Мы не смеёмся. Мы понимаем.

ЗэМэ: Нет, вы не понимаете меня.

Я: ЗэМэ, Вам приятно, чтобы мы Вас не понимали.

ЗэМэ: Ой, посмотрите, какой котик, как он умеет вписываться в любую сумку.

Любовные страсти ЗэМэ сейчас поутихли, и она сочинила новую идею: она в принципе не могла и не может иметь личной жизни, она – художник (по Цветаевой), да к тому же она не переносит дома посторонних людей, то есть мужчин. За лётчика хотела выйти замуж, но, во-первых, он не может отличить Цветаеву от Пастернака, во-вторых, будет постоянно дома ходить, мозолить глаза, стирать ему надо, готовить. Хотя на самом деле она любит заботиться, и стирать, и гладить, и готовить, если есть, для кого.

Весь разговор с ЗэМэ был интересен своей противоречивостью, поражала не только эволюция её чувств, мыслей, отношений за вечер-ночь, но и сочетание крайней распущенности с какой-то почти целомудренностью. Удивляло соседство фраз:

– Это скучно, когда тебе говорят: За что меня любит такая женщина! – и плачут только от прикосновения к одеждам.

– Там ведь такая любовь, он к кофточке её боится прикоснуться. – (Восторженно об Ильине и Тамаре из «Пяти вечеров» Володина).

* * *

Сейчас ЗэМэ молится на икону Св. Пелагеи, великой грешницы в миру, возвысившейся до святости после пострижения в монахини. По образу этой женщины моделирует свою жизнь, только монастырь для ЗэМэ – это её творчество.

А главное, сейчас, когда настоящие трагедии ею уже пережиты, у неё нет больше желания играть в них. Пришло понимание и мудрость – слишком дорогой ценой платят за такие игры. Сейчас ЗэМэ заклинает себя: «Я счастлива, я счастлива!»

В эти дни приезжала Кира Муратова, её Авербах пригласил работать на Ленфильме, неизвестно, согласится ли: она странная женщина, но умна, талантлива и фантастично принципиальна.

ЗэМэ, уже засыпая: «И я, и Кира, мы все напряжены. Надо снять это напряжение. Я счастлива, я счастлива!»

14 февраля 1977 г.

Из рассказов ЗэМэ возник ещё один образ гениальной женщины – это Натела Товстоногова, родная сестра Георгия Александровича.

Натела Товстоногова

Когда-то совсем давно Гогу бросила жена, он остался с двумя маленькими детьми. Тогда Натела, она училась в мединституте, бросила институт и посвятила свою жизнь воспитанию Гогиных детей и заботам о нём самом. Это очень мудрая женщина и второй глава театра, с ней решаются все вопросы. Они дружны с ЗэМэ.

ЗэМэ вспоминала, что как-то ей было очень плохо, это был год, когда они расстались с Игорем. Был её день рождения. Утром звонит Натела:

– Ты что сегодня делаешь?

– Играю.

– Но спектакль заканчивается рано, ты можешь ко мне приехать?

– Могу.

После спектакля ЗэМэ приезжает к Додоше (домашнее имя Нателы) и видит роскошно накрытый стол и всех своих друзей[95], которых Натела пригласила в честь её дня рождения, с некоторыми сама Натела даже не была дружна.

– Такое не забывается!

Московские гастроли

3 августа 1977 г.

Аня С.

В Москве с 9 по 29 июля были гастроли БДТ. Весь месяц – праздник! Мы были у ЗэМэ, были в театре, да и просто «вместе ходили по одним и тем же московским улицам, в надежде встретиться…»

Гастроли открывали спектаклем «Тихий Дон». Хорошо, но ожидали большего, думается, что мешает недраматургичность самого материала, да к тому же плохая игра молодых актёров, а их сейчас в театре – пропасть.

Ещё мы посмотрели: «Фантазии Фарятьева» (12.07). Гораздо интереснее, чем в Ленинграде, отточено, как балет.

«Кошки-мышки» (14.07). Первый спектакль в Москве, не очень удачно, впрочем, и ЗэМэ просила нас не приходить, чувствовала, что не всё получится.

«Влияние гамма лучей на бледно-жёлтые ноготки» (15.07). Плохо, главным образом, из-за игры актёров.

16.07 – концерт Юрского в театре Эстрады. В конце концерта он прочёл стихи новых для нас поэтов: Льва Друскина и Олега Чухонцева.

18.07 – «Ханума».