Театральные записки (бриколаж) - [66]

Меня спектакль очень угнетал, в нём не было полёта и веры, как в «Мольере» или в «Кошках-мышках», когда жизнь и счастье прорываются «вопреки».

В голове неотступно вертелась строчка:

– Вы когда-нибудь скучали по себе.

Спектакль кончился, и нужно было идти к ЗэМэ, разговаривать, хвалить и радоваться. Ещё не зажгли фонари, потом они неожиданно вспыхнули, отразились в глазах и в Неве. Вышла ЗэМэ с цветами в кувшине. Кувшин подарил Юрский, в честь премьеры, в кувшин вложил записочку:

«Сосуд – вместилище не только влаги, но тайны».

Трогательно, они с ЗэМэ сейчас играют в тайну. И для ЗэМэ эта тайна сейчас центр жизни.

«Нет, поминутно видеть вас.» – это мучительно, но всё равно – видеть. Любовь – кровь.

До отъезда поезда мы гуляли с ЗэМэ по Фонтанке. Спрашивали о спектакле.

– Откуда такой тупик? Одно единственное светлое пятнышко – девочка в конце спектакля.

– А тётушка разве не светлое пятнышко? – Смеётся ЗэМэ. – А где выход? Ведь тупик.

Чувствуется, что ЗэМэ чуть-чуть любуется этими мыслями.

– Как Юрский работает?

– Очень странно, он мне, например, сказал: «Ты должна станцевать эту роль».

– Значит, в основном на форме?

– Да.

– Он показывает или говорит, как играть?

Мнётся, потом:

– И говорит, и показывает. Какой хороший вечер, дождь прошёл.

Мы идём, ещё немного разговариваем, но нам уже пора уезжать.

ЗэМэ: «Вы знаете, сколько я вам писем написала!»

– Вы бы их отправляли.

– Перечитаю, и мне уже кажется неинтересно.

– А Вы не перечитывайте, отправляйте сразу.

– А у меня конвертов нету.

– Хорошо, мы Вам их из Москвы пришлём.

О письмах ЗэМэ говорит, подлизываясь, чтобы сказать что-нибудь приятное на прощанье. Мы, конечно, не верим, смеёмся. Пахнет липами.

– Пишите письма…

Последние поцелуи, и мы опять ловим такси.

* * *

После Ленинграда было очень взбудораженное состояние. Грустно по прошлому, по их молодости, по ним, таким, какие они были тогда. Мы, как Олимпийцы, смотрели на них сверху и видели сразу их тогда и сейчас. Человеку не дано так смотреть на себя, нельзя отстранённо разглядывать своё прошлое. И дело не в том, что страшно, а в том, что – н е в о з м о ж н о. А мы можем потому, что это – не наше прошлое. Но это всё равно тяжело.

А другая мысль о разных орбитах жизни, о том, что мы с ними разошлись, то ли они постарели, то ли мы застыли в своём развитии. Но не понимаем мы наших кумиров сейчас, нет сопряжения духовных устремлений. Три дня мучили эти мысли, болезненно, неотвязчиво, как фамилия человека, которого знал когда-то, а сейчас забыл, но надо вспомнить, необходимо: а… б… в… г… – не вспоминается.

Вы когда-нибудь скучали по себе?

Нет, так вспомните, как друга провожали,

И, колёс сдержать пытаясь бег,

Рельсы вслед ему тоскою сжались…

Вы когда-нибудь скучали по себе?

Каждый день я выхожу на сцену,

Измеряя собственную цену

По чужой, продуманной судьбе.

Вы когда-нибудь скучали по себе?

Вы когда-нибудь скучали по себе?

Сердце понапрасну друга ищет,

Между нами выстроились тыщи

Над собой одержанных побед.

Вы когда-нибудь скучали по себе?

К. Л. 1976 г.

Просто идёт дождь

21 июня 1976 г.

Аня С.

В этом году очень дождливое лето, вот уже почти целый месяц каждый день идёт дождь. Идёт он и сегодня. От дождя тихое и грустное настроение. Днём сегодня веселились, я очень хорошо поработала над «Декабристами», а ещё читала воспоминания Сергея Юрского о Лондоне и Париже (Тогда Лондон и Париж были так же далеки и невозможны, как Марс и Венера – А.Л., 2019).

Когда прилетели в Лондон, шёл дождь, в дожде кружили по спящему городу, сквозь огни наконец-то добрались до гостиницы, теперь можно спать под шум дождя. Так закончился самый длинный день…

ЗэМэ почти через десять лет нам в гостинице в Калуге после очень среднего телеспектакля по Хемингуэю:

– Они не умеют играть, так нельзя. – Идёт дождь! – У Хэма почти в каждом рассказе идёт дождь, и сколько за всем этим стоит: а просто – идёт дождь!

Сегодня тоже – просто идёт дождь.

Зэмэ читает стихи Марины Цветаевой

17 июня 1976 г.

Аня С.

Слушала плёнку ЗэМэ, где она читает стихи Ольги Берггольц и одно стихотворение Н. П. Акимова, посвящённое ей[90]. Плёнка записана осенью 1973 года, почти три года назад, у Наташки дома (плёнка сохранилась) в первый год нашего знакомства с ЗэМэ и, наверное, в последний год её тяжёлых семи лет.

Даже сейчас поражает сила и неистовость, с которой звучат стихи. Сила, идущая из самих глубин, из недр, из-под земли, от всей земли и всех женщин. Вот в эти минуты я говорю, что ЗэМэ – Великая Трагическая Актриса. В эти моменты я говорю о её силе и неповторимости, это – не античность, где властвуют Судьба и Рок. Не судьба – причина трагедии, а – Я сама, сама распорядилась. Тот эгоизм, вернее, эгоцентризм, о котором в отношении неё говорят очень многие, даёт силы всё взять на себя. Да просто гордость не позволяет хоть в чём-нибудь, хоть в несчастье, отдать первенство другому. Неистовость и безмерность желаний, мыслей, поступков….

Где грань и мера, соединяющие два начала, жизнь и искусство? И надо ли их соединять?

Она читает стихи Берггольц и Цветаевой гениально, на грани человеческих возможностей. А что было у неё в это время в жизни: мрачный дешёвый номер в гостинице «Северная», сын в армии в стройбате, дождь, беспорядочные и бессмысленные съёмочные дни