Театральные записки (бриколаж) - [62]
А потом ты куришь на белой мраморной лестнице и говоришь или молчишь с друзьями.
А на улице ветер и сухой снег.
И мы идём по ночному городу, по застывшей Фонтанке.
И во всём мы видим то, что хотим видеть.
Мы творим свой Мир.
Мы как боги.
От усталости и голода ты становишься чрезвычайно лёгким, а от всех эрмитажных зданий, античных утренних залов, от Венецианова, Русского музея, от БДТ – ты обретаешь возможность полёта, крылатость. Ты – душа, тела нет, и такое счастье!
В этом и не только, ибо есть так много всего, что тебя переполняет, но описать это невозможно, – есть суть и смысл нашего Ленинграда.
У каждого из нас есть свой Ленинград, у каждого свой.
…Сейчас 00:33, 8 декабря, понедельник.
– Я скучаю – по саду в Парке Победы, по закатам, по себе там.
– Я хочу сидеть за столом у ЗэМэ, есть мясо с грузинской подливкой, курить и ждать, ждать, слушать и понимать.
– Я хочу вершить судьбы человеческие и мировые, вглядываясь в ночь и друг в друга, и долго говорить обо всём.
– Я хочу, чтобы струился свет по синему бархату лож, и ангелы в розовых и голубых одеждах с золотыми трубами и лирами волновались на плафоне, и люстра сверкала тысячью хрусталиков. А потом медленно умирал свет в зале, а по синему тёмному бархату занавеса кружился под тоскливую мелодию цвет: синий – зелёный – красный – жёлтый.
– Я хочу, чтобы на сцену вышел человек в парике и камзоле и, согнув колени, стал кланяться партеру, принужденно улыбаясь. под непередаваемую мелодию – та-та-та-та-та-та-та-та. та. та.
– Я хочу идти с друзьями по заснеженным улицам. И чтобы ветер в лицо, а вокруг ни души. Вдали, на мосту, мигает светофор, на другой стороне реки по набережной кто-то выгуливает собаку. Театр гасит огни, оставляя лишь при входе шесть фонарных ламп, да рядом циферблат часов светится. Стрелка на часах очень степенно показывает первый час ночи, а нам никуда не надо спешить. Мы ждём. Чего? Судьбы свершенья!
Ну, вот, давно ношу в себе все эти образы, сегодня они облеклись в слово. Уже первый час ночи, завтра рано вставать.
И опять – «на круг»!
Нюше посвящается. (2009 год)
– а писалось и в 2008-м, накануне 8 Марта, в память Университета, Наташи, Арбата и всего, что мы любили так сильно, что нет сил повторить сейчас.
К.Л. Май 2009 г.
Яблочный Спас 1975 года
17 октября 1975 г.
Аня С.
Уже давно я хотела написать о нашей летней поездке в Калугу и даже нарисовать те пастельные церкви, что были видны из нашей гостиницы.
Мы были там в конце августа. ЗэМэ снималась в фильме «Чужие письма», а мы приезжали к ней в гости.
Конец августа. С утра было солнечно и холодно. В восемь мы собрались на Киевском вокзале, но поезд отходил только где-то около десяти. Так что в запасе у нас было два часа времени! Мы купили билеты, побродили по вокзалу, а потом пошли отдохнуть в фойе гостиницы «Киевская». Мы сидели в уютных креслах, курили и думали: как-то всё у нас сегодня получится? В холл спускались группы иностранцев, уже с утра возбуждённые и шумные. Потом они уходили, и опять наступала утренняя тишина. Мы дремали, стараясь доспать упущенное ночью. Потом ели яблоки с печеньем. Печенье испекла я, а яблоки – с дачи Наташи. В этом году удивительно много яблок, всевозможных: больших, маленьких, кислых, сладких, кисло-сладких, зелёных, жёлтых, жёлто-зелёных и зелёно-жёлтых, красных, красно-зелёных и таких, оттенок которых просто невозможно определить. Всюду и все возят с собой яблоки: яблоки в авоськах, в сумках, в ящиках, в корзинках, в мешках. Запахом яблок полнятся вагоны поездов и трамваев, магазины, дома, учреждения и улицы. Целые города пахнут яблоками!
А в этот день был Яблочный Спас!
А вчера мы умудрились с Леником купить яблоки на базаре по рублю за килограмм[85].
Но сейчас мы ели яблоки из Наташкиного сада, правда, они были уже не совсем живые. «Живое яблоко – такое, – объясняла Наташка, – которое только что упало с дерева, в нём ещё бродят живые земные соки. А потом оно постепенно умирает, остывает». Так вот, мы ели уже почти «остывшие» яблоки, но они были несравненно лучше той дохлятины, что продают в магазинах.
Подкрепившись, мы вышли на улицу. И из покоя полумрака гостиницы сразу же попали на яркую и шумную привокзальную площадь. Поезд наш уже пришёл, он был битком набит народом и яблоками. Полдороги нам пришлось ехать стоя. В вагоне было душно и тесно. На Наташке были новые туфли на высоком каблуке. Ноги в них очень уставали. Она сняла туфли, постелила на пол газету и встала на газету босыми ногами. Мы с Леником спасались тем, что держались друг за друга. Но через час народ поредел, мы сели и стали глазеть в окно. Уже начиналась осень, в Москве мы этого не замечали. Мимо проплывали жёлтые, золотые, пурпурные деревья и деревья ещё совсем зелёные. Яблони сгибались под тяжестью плодов, и в садах расцветали астры.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.