Театральные записки (бриколаж) - [56]
ЗэМэ вредничала, а вообще мы были счастливы и опять не могли узнать её – столько нам было вновь оказано внимания. Она кормила нас, подкладывала лучшие кусочки уточки, да ещё и развлекала.
Цветаеву она наотрез отказалась читать, так что знакомство с «новой» ЗэМэ произошло без стихов, но зато в остальном её было не остановить – анекдоты о театре, разные байки, рассказы о спектаклях…
То она собиралась ехать с Наташкой в Москву, то снова начинала рассказывать нам о своей квартире.
Мы опять говорили о таланте и искренности, о Товстоногове и Лаврове.
Потом Наташа уезжала, мы ловили ей такси. Наташка покидала Ленинград возбуждённая и вдохновенная.
А мы с Нюшей снова вернулись к ЗэМэ, сидели за столом, курили, потягивали вино, а ЗэМэ смотрела в себя широко раскрытыми глазами, тихо шевеля губами, качая головой, как бы говоря:
– А я-то всё помню, не могу забыть. Чёртова память! Благословенная память!
И начинала говорить о «своём Серёже». – «Я теперь смотрю на него и не понимаю – нет, он талантлив, гениален – но за что я страдала, мучилась, любила?»
И тут же рассказывает о Париже: «Это же безнравственно»!
– У нас с ним была «психологическая несовместимость», как он сказал. Тут нашла его дневники: «Веймар. Утро. Слоны. Улицы – всё описывает. Потом – полускандал с Зиной. В обед – небольшой скандал с Зиной. Вечер – большой скандал с Зиной». Он меня всю жизнь ревновал. Тут стихи его нашла.
Мы грустно, с пониманием смотрим на неё, и она, наверное, это уже заметила.
– Опять одна? Где же твои «викинги»?
Подкова, Веймар, фарфоровая чашка, «мы с Серёжей», «в тебе непостижимость естества», «тюльпаны расцветали у меня в марте ко дню рождения Серёжи», вереск, «Белые слоны», много пустых птичьих гнёзд – а это плохая примета!
– Где же твои «викинги», опять одна?
Мы грустно смотрим на неё, и она это замечает.
Читаем Серёжино «Письмо Диона на 8 марта 1965 года». Мы тогда учились в школе – география, арифметика, история, русский.
«Женщина – венец творения. Бог создал её последней, после мужчины, земли, социального строя, народных театров. Истинное отношение к женщине в балете. Там мужчина поднимает женщину над собой и любуется ею. Драма? Стыдно писать, на 10 мужских ролей одна женщина, и та – дура. Наша задача создать её, если это не сделали до нас, и поклоняться ей.»
Уже поздно, уже давно наступило утро.
Наташа К.
Отвезла вещи на вокзал, побродила по Невскому, а дальше – «Провинциальные анекдоты» в Доме офицеров. Дом – дворец, весь в зеркалах, статуях, люстрах, коврах и мраморе. Мебель тоже прежняя, старая, хотя в белых чехлах, и странно было сидеть на ней. Как будто пришёл в музей и уселся на экспонате. Анекдотов – два: «Случай с метранпажем» и «20 минут с ангелом». Играли неплохо, на уровне БДТ. Пьеса Вампилова относится к ранним. И это чувствуется, особенно по финалам анекдотов.
После спектакля заехала к Любушке. Она меня накормила тушёным цыплёнком и чуть не уморила разговорами о семейной жизни. Навязала мне в подарок белую шапочку и синюю юбку от своего костюма. От юбки я отбрыкивалась изо всех сил, но тщетно.
Примчалась к ЗэМэ и забыла условный звонок. Они на меня накинулись за это и чуть не выгнали. Потом собрались ужинать и принялись все по очереди и вместе вытряхивать какое-то супермясо из продолговатой металлической коробки. Нюша оказалась всех ловчее. ЗэМэ была уже слегка навеселе и потому добрая, почти прежняя. Она ходила и распевала собственную импровизацию известной песенки: «Как хорошо быть одинокой… Как хорошо быть одинокой…» Говорила: «Уж теперь я такая одинокая, просто совсем, дальше некуда.» И: «Мне нельзя отдыхать, мне вредно отдыхать.»
Она была как летом, в красном, цветастом комбинезончике и с распущенными ромашкой волосами. То она церемонно кланялась на прощанье, то заявляла, что может быть похожей только на Пушкина.
В комнате ЗэМэ был разбросан архив, раскопками которого она занималась до нашего прихода. Фотографии, рукописи, письма, старые газеты и программки валялись на полу, на столе, на кушетке..
Потом мы ели, а ЗэМэ, как никогда, ухаживала за нами. Да, пока мы чистили картошку, она нам читала отрывок из сценария Габриловича, в котором ей Натансон предлагал роль женщины, борющейся за охрану окружающей среды. ЗэМэ считала, что фильм не пропустят. А тюльпаны на кухне у ЗэМэ начали вянуть. Она призналась: «Плохо я за ними на этот раз ухаживаю». По-моему, ни хорошо, ни плохо, просто сам человек другой.
Аня С.
В этот день мы купили ей гвоздики. Мы шли знакомиться с новым человеком, которого должны были покорить.
Но в этот день ЗэМэ была прежней, и на следующий день, и через день. Нет, я буду не совсем права, если скажу – той же. Но она не работала, а отдыхать она не может, и она стала перебирать свой архив (поступок, конечно, новой ЗэМэ), но прошлое опять взяло её в свои руки, и она спорила с ним, как с сейчас существующим противником.
Она читала нам дневник своей первой роли, читала письма Юрского, Гафта. На полу валялись ещё чьи-то письма, стихи, фотографии, какие-то старые вырезки из газет, она поднимала письмо за письмом, показывала нам и нескончаемо говорила сама: о викингах, о Серёже, о своём детстве, о сыне, о театре.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Тише!.. С молитвой склоняем колени...Пред вами героя родимого прах...С безмолвной улыбкой на мертвых устахОн полон нездешних, святых сновидений...И Каппеля имя, и подвиг без меры,Средь славных героев вовек не умрет...Склони же колени пред символом веры,И встать же за Отчизну Родимый Народ...Александр Котомкин-Савинский.
Аннотация издательства: Сорок пять лет жизни отдал автор службе в рядах Советских Вооруженных Сил. На его глазах и при его непосредственном участии росли и крепли кадры командного состава советской артиллерии, создавалось новое артиллерийское вооружение и боевая техника, развивалась тактика этого могучего рода войск. В годы Великой Отечественной войны Главный маршал артиллерии Николай Николаевич Воронов занимал должности командующего артиллерией Красной Армии и командующего ПВО страны. Одновременно его посылали представителем Ставки на многие фронты.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.