Театральные записки (бриколаж) - [48]

Чем отличается этот театр от БДТ по отношению к зрителю? – Доброжелательностью. И доверием к молодёжи. Владимиров сумел уберечь себя от академичности. В БДТ ведь зрителей за людей не считают, особенно тех, у которых нет блата в театре. Администрация почитает великой милостью со своей стороны пускать зрителей в театр. Встать в проходе даже на третьем ярусе – боже упаси! Целый скандал! Поставить лишние десять стульев в зале малой сцены – ни за что! Пусть лучше люди сутками торчат у кассы. Студенты театру не нужны. Билеты выдаются администратором только по командировкам. В театре Ленсовета – сначала по студенческим билетам, а потом уже по командировкам.

Аня С.

На следующий день утром пошли в Русский музей. Устали, зашли пообедать в «Садко». Был сырой ленинградский вечер, мы сидели за столом, устало смотрели друг на друга и ждали жареную телятину. Вокруг сновали молоденькие официантки – длинноногие, в мини-юбках, рыжие все, как на подбор, и все на одно лицо. Телятину не несли. Мы затосковали.

– А что, собственно, произошло? Ну, нас вчера не подождали. Но мало ли что могло случиться. К тому же она совсем была не обязана нас ждать. Мы просто идиоты, кого мы любим: её или себя рядом с ней?

– Её мы любим, её!

– Нет, мы больше любим себя.

– Мы должны её сегодня увидеть. Кажется, у неё сегодня концерт в шесть часов. Где?

– Неизвестно, вроде у стоянки такси, где мы вчера садились.

– Найдём.

– Мы любим её. Надоело быть в оппозиции. Выпьем за неё, за её счастье. – И мы чокнулись клюквенным морсом.

Телятину всё не несли, время приближалось к шести. Мы начинали злиться. Пробило шесть. Наш благой порыв сдулся, как воздушный шар.

– Теперь уж мы её точно не найдём.

– Да, но можно подойти к концу концерта, к восьми часам.

– Абсурд: мы не знаем, какой концерт, где, мы не знаем даже, в каком конце Ленинграда находится этот зал.

Нам принесли телятину, было уже полседьмого. Поздно. За неимением пищи духовной мы с наслаждением начали пожирать телятину. Вкусно. Потом пошли на «Левшу» в Ленсовет. И тут мы всё вспомнили: вот Владимирский проспект, вот перекрёсток, здесь вчера сбила машина человека. Вот этот водочный магазин, а вот та церковь, с синими куполами, вот в этом переулке мы вчера садились на такси, значит, напротив дом, в котором у ЗэМэ сейчас концерт. Но уже поздно, идти бессмысленно, и мы идём на «Левшу». К ЗэМэ заедем завтра, у неё завтра – выходной. На самом деле выходной был у нас.

Лена Л.

Сегодня в БДТ «Мещане». Мы этот спектакль смотрели сто раз.

Значит, у нас выходной.

Решив, что у ЗэМэ тоже день свободный, мы всё-таки прорвали дружные ряды изгнанных и двинулись нестройным строем на Новороссийскую улицу.

Звоним. тишина, ещё раз – опять тихо. Чувство подсказывало, что она дома, но интеллигентность проклятая победила.

Написали «чёртову грамоту», воткнули в дверь, походили вокруг дома и разбежались. Наташка – к родственникам, мы – гулять по Питеру.

Нева, лёд идёт, шелестит, позвякивает, поёт. Солнце! Мы шли от Литейного до Университета, решая вечные вопросы и не находя на них ответов.

В 19.00 – опять мы все вместе на Новороссийской. В двери записка. ЗэМэ, наконец, написала нам письмо, и мы, к счастью, узнали, что она, оказывается, ещё и писать умеет: «Какие вы все глупые, несмотря на почти что высшее образование. Концерт. Ключ. Деньги. Картошка.»

Но нас уже не проведёшь. И, хотя в сердцах мы ликовали, лица у нас были каменные – ну и что, ну, посмотрим, как она выкрутится.

Она не выкручивалась. Мы кормились, и она говорила.

В отличие от первого того дня, когда мы только встретились, говорила она, мы молчали и очень смешно за ней ухаживали.

Мы соглашались на «европейский уровень».

В полночь ушли. А перед этим посмотрели зачем-то спектакль по ТВ «Мастерица варить кашу».

Аня С.

Полчаса простояли у закрытой двери, ясно улавливая звуки за дверью, мы были твёрдо уверены, что она дома, но не хочет открывать. Оставили записку, шутливо-сумбурную и обиженную. В семь часов получили ответ – какие мы все глупые, несмотря на почти высшее образование. У неё сегодня два концерта, последний в шесть часов, значит, дома будет около восьми.

– Если есть деньги, купите хлеб, картошку… Ждите… Ключ в 37-й квартире.

Мы с восторгом ринулись исполнять все поручения. Все обиды были забыты. К восьми часам хлеб был куплен, картошка начищена. Пришла ЗэМэ, на нас посыпался град незаслуженных упрёков: почему мы не дозвонились сегодня с утра? Она была дома. Мы должны были знать, что она никому не открывает.

– Как это мы могли потеряться в Пушкине? Они нас ждали. Даже спрашивала у вахтёра в Лицее, кончилась ли экскурсия и все ли ушли? Он сказал, что – все. Розенталь предположил, что мы ушли с ребятами из университета, которых встретили сегодня днём. Остальные согласились, и все уехали.

Потом мы ужинали, разговаривали, смотрели фильм «Мастерица варить кашу» с ЗэМэ и Басей[69]. Смеялись.

– Это ужасный фильм, – говорила ЗэМэ, – я не рисуюсь. Это действительно очень плохо. Мы попросили ребят на телевидении поставить что-нибудь хорошее по первой программе, чтобы никто не увидел этот кошмар. Что у нас по первой программе?