Театр ужасов - [92]
Ладно, я аккуратно наполнил пакеты корой, статуэтки поставил на полки, так мы сходили три раза, принесли много коры.
– Кора эта, – сказал он таинственно, – не простая, это кора священного дерева, ее варить будем, я рецепт знаю. Сначала попробую у Кустаря. Потому как и процесс долгий, и воняет мочи нет, запах въедливый. В Сенегале мы прямо на траулере варили, чтобы Казимира от алкашки отучить, нас шаман надоумил. Там в порту такая рыбья вонь, что нам вонь этого зелья показалась приятным разнообразием. Так, ладно, Кустарь ждет, печь растопил и воду в чане поставил. Ну что? Кто со мной?
Константин ехать отказался, а я все же поехал, и это была моя последняя поездка в Пыргумаа.
Все бегали в поисках ружья Шпаленкова. Все были взволнованы и лихорадочно перешептывались, выходили из тумана, спрашивали: «Ну что? Нашли, нет?» – и уходили в туман. Кустарь пошутил, что начальник, должно быть, потерял его нарочно, дабы всех в лес выгнать. Почему Шпале надо было всех выгнать в лес, он не сказал. Я помог выгрузить ящик на тачку и вернулся в Holy Gorby на чашечку чая, да и с Тобаром покалякать, давно не видались. Он сказал, что в поселке разброд:
– Хозяйку хватил удар…
– Да ты что…
– Допилась до белочки и чуть не крякнула, – торопливо и нервно рассказывал Тобар, намывая пивные кружки. – Парализованная, лежит у себя при смерти, к ней юристов и банкиров водят, утрясают дела. Хер его знает, что теперь будет. Все на ней. И этот бар тоже, мать его, говорил я ей, давай, Альвина Степанна, перепишем на меня, или на брата, ну пополам хотя бы, нет, говорит, зачем? Вот тебе и зачем… Шпала в шоке, можешь себе представить, ему вообще ничего не принадлежит. Если она сейчас кони двинет, он вообще не у дел останется. Все голые по миру пойдем. Казик чуть не помер, теперь она. Что-то не то, что-то такое… – Тобар суеверно покрутил пальцами в воздухе, делая жуткие глаза, – сверхнатуральное, понимаешь? Тут еще и ружье пропало. Нечистая сила за нас взялась.
– Да не, ну какая нечистая сила, Тобар! – влез Губа, заливаясь пьяным смехом. – Скажешь тоже… Очкарик-эстончик – нечистая сила?.. Ой, не могу!.. Пацан меня увидал, струхнул… Вот как все было, народ! – рявкнул Губа, стукнув пивной кружкой по столу. Он встал посередине бара, взмахнул маской, шлепнул ее, привлекая внимание к себе. – Слушайте все! Вот оно как все было. Иду, значит, я в дуре по лесу, последний заход, думаю, ну сейчас если меня не щелкнут до поляны, домой поворачиваю, два раза меня уже того, ну сойдет, не надо быть жадным, иду – никого. Начинаю поворачивать к казематам. Вдруг смотрю – стоит пацан с ружьем, на меня смотрит, лицо бледнющее. Я ружье сразу узнал. Шпалино ружье, страйк. А мне хоть бы хны! Ну, страйк и страйк. Давай, шмаляй! Одним синяком больше, подумаешь! И попер я на него, иду рычу во все горло!.. Он так и обоссался!.. Я клык даю – он точно обоссался! Представьте, ружье бросил и побег! Побег – только пятки сверкали!.. Ха-ха-ха!
Ему никто не поверил.
– Что ж ты, дурак, ружье-то не взял? – говорили ему.
– А ружье не взял он потому, что не было там никого.
– Вот она и вся нечистая сила.
– Ха-ха-ха!
И все же эта версия всем понравилась и ее азартно пересказывали. Кабак гудел. Шпала обещал за ружье вознаграждение двадцать евро, и это подогревало азарт, не столько деньги были важны, сколько игра, ружье хотели найти и доказать свое первенство, сквоттеры говорили, что знают лес лучше зомбаков и найдут ружье, зомбаки не хотели уступать сквоттерам:
– Это кто, вы-то знаете лес? Да вас в нем и не видали!
По лесу рыскали группы охотников, большая компания заряжалась алкоголем перед тем, как отправиться на поиски. Я тоже загорелся желанием с ними пойти, но меня вытянул Кустарь:
– Ты куда? Идем африканское вино пить! Эркки зовет!
В мастерской стоял терпкий запах жженки, миндаля, клейстера, специй и чего-то еще. Кустарь тут постоянно что-нибудь смешивал, готовил, у него была грязная газовая плитка, на которой теперь стоял большой чан, в нем и варилось странное мутное зелье, куски коры всплывали, переворачивались, исчезали…
– Давайте садитесь, все готово давно, – сказал Эркки, снимая фартук. – Вот я тут уже и остудил.
– Очень хорошо, – сказал я, усаживаясь за верстак, на котором лежали фрагменты из гипса и дерева, и еще какие-то детали будущей скульптуры. – А это что варится?
– Вторая порция! Еще полно… На десятерых хватит!
– Заодно выясним, куда ружье подевалось, – добавил Кустарь, потирая руки, глаза его горели дьявольскими огоньками.
– Да, точно, – сказал Эркки, наполняя кокосовые бокалы напитком отвратительного цвета, – так в древние времена пропавшую вещь находили в видениях…
Вино было еще слишком горячим, но Эркки и Кустарь прихлебывали, как чай, дули на кокосы и потягивали, щурясь, и я тоже попробовал – гадость страшная – и пока не пил, а рассказал, как мой отец во сне нож сыскал, который потерял, убегая от лесника; они удивились – во как! – с их усов вино капало…
– Так он браконьером был, твой отец, – улыбался Кустарь.
– В детстве и юности, – сказал я, – вообще-то, помню, как-то лебедя подстрелил по пьянке…
Герои плутовского романа Андрея Иванова, индус Хануман и русский эстонец Юдж, живут нелегально в Дании и мечтают поехать на Лолланд – датскую Ибицу, где свобода, девочки и трава. А пока ютятся в лагере для беженцев, втридорога продают продукты, найденные на помойке, взламывают телефонные коды и изображают русских мафиози… Но ловко обманывая других, они сами постоянно попадают впросак, и ясно, что путешествие на Лолланд никогда не закончится.Роман вошел в шортлист премии «РУССКИЙ БУКЕР».
Синтез Джойса и Набокова по-русски – это роман Андрея Иванова «Аргонавт». Герои Иванова путешествуют по улицам Таллина, европейским рок-фестивалям и страницам соцсетей сложными прихотливыми путями, которые ведут то ли в никуда, то ли к свободе. По словам Андрея Иванова, его аргонавт – «это замкнутый в сферу человек, в котором отражается мир и его обитатели, витрувианский человек наших дней, если хотите, он никуда не плывет, он погружается и всплывает».
Харбинские мотыльки — это 20 лет жизни художника Бориса Реброва, который вместе с армией Юденича семнадцатилетним юношей покидает Россию. По пути в Ревель он теряет семью, пытается найти себя в чужой стране, работает в фотоателье, ведет дневник, пишет картины и незаметно оказывается вовлеченным в деятельность русской фашистской партии.
Эксцентричный – причудливый – странный. «Бизар» (англ). Новый роман Андрея Иванова – строчка лонг-листа «НацБеста» еще до выхода «в свет».Абсолютно русский роман совсем с иной (не русской) географией. «Бизар» – современный вариант горьковского «На дне», только с другой глубиной погружения. Погружения в реальность Европы, которой как бы нет. Герои романа – маргиналы и юродивые, совсем не святые поселенцы европейского лагеря для нелегалов. Люди, которых нет, ни с одной, ни с другой стороны границы. Заграничье для них везде.
Сборник «Копенгага» — это галерея портретов. Русский художник, который никак не может приступить к работе над своими картинами; музыкант-гомосексуалист играет в барах и пьет до невменяемости; старый священник, одержимый религиозным проектом; беженцы, хиппи, маргиналы… Каждый из них заперт в комнате своего отдельного одиночества. Невероятные проделки героев новелл можно сравнить с шалостями детей, которых бросили, толком не объяснив зачем дана жизнь; и чем абсурдней их поступки, тем явственней опустошительное отчаяние, которое толкает их на это.Как и роман «Путешествие Ханумана на Лолланд», сборник написан в жанре псевдоавтобиографии и связан с романом не только сквозными персонажами — Хануман, Непалино, Михаил Потапов, но и мотивом нелегального проживания, который в романе «Зола» обретает поэтико-метафизическое значение.«…вселенная создается ежесекундно, рождается здесь и сейчас, и никогда не умирает; бесконечность воссоздает себя волевым усилием, обращая мгновение бытия в вечность.
Новая книга Андрея Иванова погружает читателя в послевоенный Париж, в мир русской эмиграции. Сопротивление и коллаборационисты, знаменитые философы и художники, разведка и убийства… Но перед нами не историческое повествование. Это роман, такой же, как «Роман с кокаином», «Дар» или «Улисс» (только русский), рассказывающий о неизбежности трагического выбора, любви, ненависти – о вопросах, которые волнуют во все времена.
Молодого израильского историка Мемориальный комплекс Яд Вашем командирует в Польшу – сопровождать в качестве гида делегации чиновников, группы школьников, студентов, солдат в бывших лагерях смерти Аушвиц, Треблинка, Собибор, Майданек… Он тщательно готовил себя к этой работе. Знал, что главное для человека на его месте – не позволить ужасам прошлого вторгнуться в твою жизнь. Был уверен, что справится. Но переоценил свои силы… В этой книге Ишай Сарид бросает читателю вызов, предлагая задуматься над тем, чем мы обычно предпочитаем себя не тревожить.
Я и сам до конца не знаю, о чем эта книга. Но мне очень хочется верить, что она не про алкоголь. Тем более хочется верить, что она совсем не про общепит. Мне кажется, что эта книга про тех и для тех, кто всеми силами пытается найти свое место. Для тех, кому сейчас грустно или очень грустно было когда-то. Мне кажется, что эта книга про многих из нас.Содержит нецензурную брань.
Рассказ о том, как прогулка по морскому побережью превращается в жизненный путь.
Девять человек, немногочисленные члены экипажа, груз и сопроводитель груза помещены на лайнер. Лайнер плывёт по водам Балтийского моря из России в Германию с 93 февраля по 17 марта. У каждого пассажира в этом экспериментальном тексте своя цель путешествия. Свои мечты и страхи. И если суша, а вместе с ней и порт прибытия, внезапно исчезают, то что остаётся делать? Куда плыть? У кого просить помощи? Как бороться с собственными демонами? Зачем осознавать, что нужно, а что не плачет… Что, возможно, произойдёт здесь, а что ртуть… Ведь то, что не утешает, то узлы… Содержит нецензурную брань.
У озера, в виду нехоженого поля, на краю старого кладбища, растёт дуб могучий. На ветви дуба восседают духи небесные и делятся рассказами о юдоли земной: исход XX – истоки XXI вв. Любовь. Деньги. Власть. Коварство. Насилие. Жизнь. Смерть… В книге есть всё, что вызывает интерес у современного читателя. Ну а истинных любителей русской словесности, тем более почитателей классики, не минуют ностальгические впечатления, далёкие от разочарования. Умный язык, богатый, эстетичный. Легко читается. Увлекательно. Недетское, однако ж, чтение, с несколькими весьма пикантными сценами, которые органически вытекают из сюжета.