Театр Плавта: Традиции и своеобразие - [4]
А. Чего ты хочешь?
Г. Жду, с тобой бы чмокнуться.
Приказывай, вели, чего захочется,
Я новый весь, характер старый бросил прочь,
Любить могу и даже девку взять себе.
А. Приятно слышать. А скажи, имеешь ли
Ты...
Г. Портмонет, сказать ты хочешь, может быть?
А. Да, да, ты ловко понял, что хочу сказать.
Г. Эй ты! С тех пор, как в город часто я хожу,
Болтливым стал я, подлинным присмешником.
А. Ну что за слово! Хочешь, может быть, сказать
Насмешником?
Г. Присмешником - не то же ли?
А. Пойдем со мной, дружочек.
Непродолжительная городская жизнь превратила угрюмого крестьянина в легкомысленного кутилу. Это ли менандровское духовное обновление, аристотелевский безболезненный комизм? Недавний мужик, стал еще более жалким в своем новом качестве бесшабашного пролетария. Зато такой тип дает Плавту возможность для новых шуток: нахватавшийся модных словечек деревенский парень гораздо смешнее, чем прежний неотесанный грубиян. Влюбленный юноша Диниарх в последних сценах пьесы, также как у Менандра, готовится к свадьбе с некогда соблазненной им девушкой (дополнительная сюжетная линия), но Плавт не был бы самим собой, если бы не ободрил своего героя возможностью изменять жене с прелестной и "добронравной" Фронесией, которая в заключении приманивает-таки к себе еще двоих содержателей, причем одновременно. В комедии "Вакхиды" подобревший и простивший ветреного юношу старик-отец награждается благосклонностью любовницы сына!
Комедия "Канат", представляющая переложение Дифила, с самого начала погружает нас в водоворот волнующих событий: здесь и страшная буря, и таинственная жрица морской Венеры, и несчастная девушка, и отчаянный влюбленный. Божество-звезда Арктур патетически сообщает нам, что боги наказывают нехороших людей и в конечном счете добродетель всегда торжествует. (Кстати, все окончится к полному удовольствию как добродетельных, так и дурных.) Этот тон выдерживается довольно долго - герои рассказывают о своих вещих снах, бесконечно жалуются на несчастную судьбу и вся пьеса начинает уже отдавать тривиальнейшей мелодрамой, когда Плавту удается наконец найти в своем оригинале мало-мальски смешной казус: сводник Лабрак пытается схватить девиц, но девицы спасаются у алтаря божества, что дает право богатому старику Демонесу вместе с рабом Трахалионом защищать их от насилия. На протяжении трех сцен (без малого 200 стихов) продолжается перебранка, а запоздалое появление гневного влюбленного - Плесидиппа, внесшего залог за одну из девушек, которых Лабрак пытался увезти, и поэтому имеющего все основания немедленно потребовать сводника к ответу, не останавливает, а наоборот затягивает и обостряет ситуацию: _"Ты взял с меня задаток за женщину, а затем увез ее?!" - "Да я не увозил!" - "Ах ты еще и врать!" - "Да не увозил. Так, немного повозил..."_ и т. д. и т. п. Автор явно оседлал своего конька - следующие сцены, сюжетной основой которых является пресловутое обнаружение неких предметов и опознание по ним девицы (мы с самого начала не сомневаемся, что она дочь богача Демонеса), дают нам замечательные примеры плавтовского юмора: рыбак Грип, раб Демонеса, выловивший из моря саквояж с опознавательными знаками, не хочет отдавать его никому (это на протяжении трехсот с лишним стихов!), так как все найденное является собственностью нашедшего. Трахалион убеждает его (и публику) в обратном, но Грип не сдается: _"Когда я поймал рыбу, она моя" - "Что же, разве чемодан - рыба?" - "А ты разве не знаешь про рыбу-чемодан?" - "Враки. Нет такой рыбы" - "Я - рыбак, я знаю. Ее, конечно, трудно поймать..." "Чепуха. Ну и какого же эта рыба цвета?" - "Рыба редкая, дорогой кожи, бывает бордовая, а те, что побольше - черные..."_ Композиция, столь важная для комедии интриги, развалена; зрителю уже не интересна "игра судьбы", да он, может быть, и забыл, в чем, собственно, дело; тема справедливого возмездия безнадежно забыта. Но все это с избытком возмещается поистине безудержным острословием, солеными, а подчас и весьма тонкими шуточками: _Птолемократия, жрица Венеры (выспренне): "По путям синим вас, значит, вез древо-конь" Палестра, девица (несколько огорошенная такой фразой): "Именно"_. (Перевод А. Артюшкова). Здесь уже можно усматривать пародию на высокопарный стиль мифологического эпоса, нашедшую яркое выражение в единственной плавтовской травестийной комедии "Амфитрион". Более того, нам представляется, что Плавт способен подняться до комической оценки своих греческих предшественников. В одной из финальных сцен "Каната" Грип насмешливо заявляет, что после того, как зрители похлопают глубокомысленным сентенциям комедиографа, они возвращаются домой ничуть не лучше, чем были. Наш автор может пойти и еще дальше, поиздеваться над самими типажами. В комедии "Псевдол" юноша Калидор прямо отвечает на шутки своего раба: _"Не смейся над моими нелепыми жалобами. Я же влюбленный, а влюбленный обязан быть глуповатым, иначе неправильно..."_.
Отдавая должное традиционным методам анализа плавтовских пьес, отметим, что Плавт, как и другие римские авторы комедий, без сомнения (на это есть прямые указания грамматиков), употреблял прием контаминации - смешения двух или нескольких пьес, по отдельности недостаточных для выполнения художественного замысла новой, уже латинской драмы. Следы этого смешения у Плавта трудно отыскать в общем хаосе разноплановых сюжетных основ, всевозможных qui pro quo и отвлекающих внимание балаганных кунштюков. Однако Плавт контаминирует греческие пьесы опять-таки не для того, чтобы путем создания новой фабулы или выведения на сцену нового характера достичь требуемого интригующего или облагораживающего эффекта, как это позднее делал Теренций, но скорее в целях создания большего количества комических положений, так как его единственная задача - смешить публику.
Серия «Классики за 30 минут» позволит Вам в кратчайшее время ознакомиться с классиками русской литературы и прочитать небольшой отрывок из самого представленного произведения.В доступной форме авторы пересказали наиболее значимые произведения классических авторов, обозначили сюжетную линию, уделили внимание наиболее важным моментам и показали характеры героев так, что вы сами примите решение о дальнейшем прочтении данных произведений, что сэкономит вам время, либо вы погрузитесь полностью в мир данного автора, открыв для себя новые краски в русской классической литературе.Для широкого круга читателей.
Серия «Классики за 30 минут» позволит Вам в кратчайшее время ознакомиться с классиками русской литературы и прочитать небольшой отрывок из самого представленного произведения.В доступной форме авторы пересказали наиболее значимые произведения классических авторов, обозначили сюжетную линию, уделили внимание наиболее важным моментам и показали характеры героев так, что вы сами примите решение о дальнейшем прочтении данных произведений, что сэкономит вам время, либо вы погрузитесь полностью в мир данного автора, открыв для себя новые краски в русской классической литературе.Для широкого круга читателей.
Книга посвящена теории и практике литературного псевдонима, сосредоточиваясь на бытовании этого явления в рамках литературы русского зарубежья. В сборник вошли статьи ученых из России, Германии, Эстонии, Латвии, Литвы, Италии, Израиля, Чехии, Грузии и Болгарии. В работах изучается псевдонимный и криптонимный репертуар ряда писателей эмиграции первой волны, раскрывается авторство отдельных псевдонимных текстов, анализируются опубликованные под псевдонимом произведения. Сборник содержит также републикации газетных фельетонов русских литераторов межвоенных лет на тему псевдонимов.
В книге собраны сценарии, сочиненные одним из авторов радиопередачи «В Стране Литературных Героев». Каждое путешествие в эту удивительную страну, в сущности, представляет собой маленькое литературное расследование. Вот почему в роли гидов оказываются здесь герои Артура Конан Дойла — Шерлок Холмс и доктор Уотсон. Издание адресовано самым широким кругам читателей.
Эта книга — первый опыт междисциплинарного исследования творчества поэта, прозаика, художника, актера и теоретика искусства Дмитрия Александровича Пригова. Ее интрига обозначена в названии: по значимости своего воздействия на современную литературу и визуальные искусства Пригов был, несомненно, классиком — однако его творчество не поддается благостной культурной «канонизации» и требует для своей интерпретации новых подходов, которые и стремятся выработать авторы вошедших в книгу статей: филологи, философы, историки медиа, теоретики визуальной культуры, писатели… В сборник вошли работы авторов из пяти стран.