Тайны смотрителя маяка - [43]

Отец только плечами пожал. А тут и силуэтчик Сергей примчался с видеокамерой.

— Можно мне пристроиться в окне маяка? — спросил он у Виссариона Севериновича. — Оттуда обзор лучше всего.

— Разумеется, — кивнул смотритель. — Давайте все туда поднимемся, кроме тех, кто делом должен заниматься.

Все мы, кроме отца и дяди Сережи, поднялись на второй этаж маяка и сгрудились у открытого окна.

Отец и дядя Сережа сработали быстро и ловко. Дядя Сережа на всякий случай размотал вокруг лодки сети, которые были у него в рюкзаке — вдруг отец промахнется, — а отец вспугнул лису. Лиса метнулась из-под лодки, отец выстрелил, лиса, пробежав еще шага два-три, упала и уснула. Отец и дядя Сережа аккуратно подняли ее, уложили в большой короб с дырочками, который был в другом рюкзаке, на спине у отца, смотали сети и, помахав нам руками, заспешили через остров к отцовскому катерку.

— Вот и все… — вздохнул Сергей, выключая камеру.

Яхтсмены распрощались со смотрителем и ушли. Мне показалось, они хотели еще что-то сказать, но, видимо, решили не продолжать при нас незаконченный разговор.

— А вас я чаем угощу, как обещал, — бодро сказал смотритель.

Мы согласились, сказав, что только лодку проведаем. Лодка была в полном порядке. Она провела на воде уже часов пять — и дно ее было совершенно сухим.

— Надо будет и изнутри ее покрасить, — задумчиво проговорил Ванька. — Но это потом… Перегоним ее в нашу бухточку?

— Зачем? — сказал я. — Она здесь отлично стоит. И стартовать отсюда вполне удобно. Выйдем на открытую воду, проплывем вон туда и повернем к маяку…

— А потом можно будет сделать и мачту с парусом, — предложила Фантик. — И может быть, маленький навесик на корме. Вообще будет не лодка, а загляденье.

— Можно, — согласился я. — Только не придется ли наращивать и утяжелять киль, чтобы она не перевернулась.

— И тогда отправимся в далекие походы! — сказал Ванька. — Например, на остров Коломак.

Сплавать на один из соседних островов, Коломак, безлюдный и всеми покинутый, где сохранились развалины древнего архиерейского подворья, было нашей давней мечтой.

— Разумеется, — сказал я. — Если мы докажем, что умеем хорошо управлять лодкой и плаваем осторожно, по правилам, то нас и на Коломак отпустят.

И мы вернулись к смотрителю. К нашему приходу он успел расстараться: накрыл стол чистой скатертью, поставил красивые чашки, положил в розетки меду и черничного варенья и крупными ломтями нарезал сдобную плетенку с маком. И даже горстка шоколадных конфет в маленькой вазочке появилась на столе.

— Ну вот… — растерянно вздохнул я. — А мы опять с пустыми руками…

— Так и должно быть! — возразил Виссарион Северинович. — Вы гости, я хозяин. И потом, сегодня с утра, наконец, пришла доплата к пенсии. Я успел и в сберкассу сгонять, и в магазин заскочить. Так что сдобы и конфет у нас достаточно — надо ж иногда себя побаловать… Но вы садитесь, садитесь!

Мы расселись за столом, и смотритель принялся разливать чай.

— О чем с вами говорили яхтсмены? — вдруг напрямую бухнул мой братец. — О Птицыне?

Рука смотрителя слегка дрогнула, и он пролил немного заварки на блюдечко. Потом рассмеялся:

— Надо же, уже всем все известно! Ну и жизнь в наших краях! Ничто не остается тайной, а невесть каким способом разносится по округе!

— А что они телевизионщики, вы знали? — спросил я.

— Разумеется, — сказал смотритель. — Они мне открылись. Но учтите, это тайна…

— Тайна номер четыре, — пробормотал дотошный Ванька.

— Вот именно! — ухмыльнулся смотритель. — Так что никому не, рассказывать. Слышите, никому! Обещаете?

— Обещаем! — ответили мы.

— Так вот, это я и познакомил их с Птицыным. Поэтому и они, и Птицын так колеблются, что стоит рассказывать следствию, а что нет. Уже понимают, что им ничего не будет, но не хотят разоблачать мое участие в этой истории.

— И что вы им посоветовали? — заинтересованно спросила Фантик.

— Посоветовал обойти меня. То есть сказать, что они познакомились с Птицыным напрямую — случайно с его лодкой встретились, когда плыли к острову. Они заспорили, что ведь Птицын не будет знать, что они так скажут, и может проговориться, и тогда получатся противоречия в показаниях… А я их убеждал, что Птицын — мужик головастый и сам сообразит, что ему лучше утверждать, будто он познакомился с ними напрямую, а не через меня. Кажется, почти убедил.

— Выходит, вы знали, что лисы из заповедника? — спросил я.

— Гм… — Смотритель хитро прищурился. — Скажем так, я не спрашивал, откуда они взялись на острове, но догадаться было нетрудно. Поэтому и взялся их прикармливать. Если бы лисы вернулись в заповедник живыми и невредимыми — это одно, а если бы погибли — то совсем другой коленкор! Тогда и Птицын, и телегруппа могли нарваться, по меньшей мере, на крупный штраф. Я не сомневался, что их быстро раскусят из-за этой истории с бакенами и видеокамерой. Если бы Птицын не влип так, то телевизионщики спокойно уплыли бы дальше, и никто бы никогда не догадался, кто завез лис на остров… — горестно вздохнул он.

Я задумался, пытаясь сформулировать свою мысль:

— Но чтобы согласиться, с вашей подачи, на съемки, что Птицыну далось очень тяжело, и чтобы теперь молчать о вашем участии в этих переговорах, Птицын должен был доверять вам абсолютно! Ведь если бы случайный человек ему сказал, что, мол, с телевизионщиками можно иметь дело, не подведут и хорошо заплатят, он бы послал куда подальше! Выходит, вы человек для него не случайный и пользуетесь его доверием настолько, что ради вас он пересилил свое отвращение к телевидению? Почему?