Тайны Сан-Пауло - [13]

Когда железная дверь закрылась и наступила тишина, какой-то арестант, сидевший на корточках около Марио, коснулся его локтем и пророчески сказал:

– А этому… крышка…

– Кто он?

– Летучая Мышь.

Летучая Мышь был одним из самых опасных представителей преступного мира. Имя, полученное им при крещении, менялось бессчетное множество раз, и, как его звали теперь, никому не было известно. Одно время повсюду только и говорили о преступлениях Летучей Мыши, однако никто не знал, кто он. Это был призрак…

Молодой человек с приятной внешностью и хорошими манерами, сдержанный в разговоре, усердно посещал кабаре, где проматывал деньги на женщин и виски. Кроме того, он бывал в богатых домах, где кто-либо умер. Одетый в черное, он входил, делал несколько глубоких поклонов и, храня молчание, пожимал руку заплаканным родственникам. Кто этот симпатичный молодой сеньор? Очевидно, один из друзей или знакомых покойника или покойницы. Ведь Сан-Пауло такой большой город…

Почти каждую неделю газеты с возмущением сообщали об ограблениях на кладбищах. Несмотря на строгий надзор, некоторые свежие могилы оказывались разрытыми и разграбленными. Город был полон таинственных слухов.

Говорили, что во время заупокойной мессы около усопшего появляется некто, который оценивает состояние скорбящей семьи, разузнает, что покойник уносит с собой, и на следующий день, участвуя в погребении, устанавливает местонахождение новой могилы. Так объяснялась точность, с какой этот зловещий преступник, прозванный Летучей Мышью, доводил до конца свои черные замыслы.

Судя по расследованиям местных шерлоков-холмсов и репортеров, Летучая Мышь – кто бы и откуда бы он ни был, носил ли он шелковый галстук или рога дьявола – следовал в своих ограблениях строго определенному и хорошо продуманному плану. Пришлось взять под наблюдение могильщиков… Одного из них, в комбинезоне, очках и жокейском кепи, полиция стала подозревать потому, что он был фанатиком гангстерских романов и носил в кармане финку. За ним установили наблюдение и подвергли допросу. Однако вскоре выяснилось, что бедняга был лишь безобидным болельщиком футбола. За другими могильщиками тоже следили, но ничего предосудительного обнаружено не было.

Летучая Мышь, должно быть, действовал между полуночью и двумя часами, когда охрана на прилегающих к кладбищам улицах дремлет. Перепрыгнув через ограду, он шел по длинным аллеям кладбища между рядами кипарисов, мимо часовен и склепов, по этим могильным улицам, уставленным мраморными ангелами, гранитными крестами и бронзовыми надгробиями; в некоторых склепах ночной ветер колыхал лампады, они отбрасывали пляшущие тени. Он шел по узким переулкам города-кладбища, стараясь удержать равновесие на краях разрытых могил с брошенными на землю венками. С трудом пробирался по узким тропинкам, протискивался между беспорядочно наваленными оградами, снятыми с могил за неплатеж кладбищенского сбора. Из таких могил извлекали то, что оставалось от покойников, чтобы предать эти останки вечному забвению где-нибудь на свалке, а освободившиеся таким образом места предоставить новым покойникам. Железные прутья цепляли его за пиджак, а старые ржавые светильники без стекол и огня царапали руки, нащупывающие дорогу. Невзирая на заговор мрака и зловещей тишины, он добирался в этом старом городе мертвецов до свежей могилы, над которой только накануне вырос холм. И действовал с уверенностью, как если бы работал при дневном свете.

Воспользовавшись инструментом могильщика или лопатой, найденной у основания какого-нибудь воздвигаемого памятника, таинственный вор принимался энергично разрывать еще рыхлую землю и отбрасывать гравий. Это занимало у него час или несколько больше. Наконец, когда раздавался гулкий удар и лопата погружалась в пустоту, он, обливаясь потом и тяжело дыша, выбрасывал наружу инструмент и продолжал работать руками. Очистив гроб от земли, он снимал крышку, и, если ночь была ясной, в свете звезд появлялся покойник.

С ловкостью, приобретенной за свою грабительскую практику, он выдирал золотые зубы, снимал с груди покойника дорогое распятие, срывал кольца с восковых, слегка согнутых пальцев. Он не дрожал под неподвижным и тусклым взглядом мертвеца, устремленным на него из потустороннего мира; не пугался ни шорохов, ни таинственных призраков, населяющих эти скорбные места. Суеверные люди считали, что такое осквернение могил мог совершать только вампир, но никак не человек. Отсюда и имя, данное ему еще до того, как стало известно, кто он в действительности. Он был вампир. Летучая Мышь. Каждый представлял его по-разному: некоторые – стариком, вооруженным кривой саблей, другие – сбежавшим сумасшедшим в больничном одеянии, третьи – могильщиком, отупевшим от беспробудного пьянства.

В феврале скончалась некая богатая иностранка, и двери ее особняка в Жардин-Паулиста широко распахнулись для всех желающих отдать покойной последний долг. Едва радио сообщило о ее кончине, как начали прибывать друзья и знакомые, они собирались группами в комнатах, коридорах, в саду.

В зале, перед катафалком, посетители останавливались, чтобы запечатлеть в памяти черты покойницы. Иные подходили совсем близко, чтобы коснуться ее худых и бледных рук, как бы желая проверить, не сохранили ли они жизненного тепла.