Тайны первой французской революции - [21]

 -- Так это перед ее лавочкой на меня напали? Я полагаю, все жители Сены должны были слышать борьбу.

 Верзила вытаращил удивленные глаза и опять затрясся от смеха.

 -- Да где, чертовщина, увидал ты улицу Сены, гражданин? Ты на улице Мон Блан.

 -- А! -- пробормотал Ивон, не считавший нужным давать дальнейшие объяснения.

 -- Это я пять дней тому назад, открывая лавочку, нашел тебя перед дверьми дома.

 -- Благодарствую, дружок.

 -- О, что касается меня, -- возразил великан равнодушно, -- я бы тебя оставил на твоем месте до светопреставления, но госпожа велела тебя перенести в эту комнату, где сама за тобой ходила.

 -- А как зовут твою госпожу?

 -- Гражданка Сюрко.

 -- Какая-нибудь пожилая дама, без сомнения? -- добавил Бералек, который, по какому-то необъяснимому побуждению не хотел говорить о событиях ночи.

 -- Она -- пожилая! -- загоготал гигант. -- Ей всего-то двадцать лет, и она первая красавица в квартале.

 -- Ты говоришь, что она велела перенести меня в эту комнату?

 -- Да, в комнату гражданина Сюрко.

 -- А, так это муж ее уступил мне свою постель? -- возразил раненый, которому не понравилась эта новость.

 -- О, это нисколько не стеснило гражданина Сюрко!

 -- Почему?

 -- Потому что гражданка Сюрко уже три года как вдова.

 -- Ах, бедняга Сюрко! -- вскричал Ивон огорченно, в то время как совсем иное чувство говорило в нем.

 -- Да, умер, положительно умер... Я сам свалил его в большую яму, -- сказал верзила, который, при воспоминании об этом грустном событии опять залился хохотом.

 "Экая скотина!" -- подумал Бералек.

 -- Да, три года прошло с тех пор, как гражданка Сюрко овдовела. А эта комната стояла с тех пор пустая, -- прибавил великан, когда у него прошел этот странный порыв веселости.

 -- Так мое пребывание здесь не обеспокоило твою госпожу?

 -- О, в этом доме, слава богу, не занимать комнат! Подумай-ка, гражданин: три громадных этажа! Кухарка не спит здесь, и остаемся во всем большущем доме мы вдвоем: госпожа да я.

 -- А! -- удивился Ивон.

 В уме молодого человека опять ожило воспоминание о шуме, слышанном ночью.

 Глуповатый слуга, стоявший у постели кавалера, когда тот очнулся, не лгал, говоря, что хорошенькое создание, склонившееся ночью над его изголовьем, была гражданка Сюрко, содержательница косметического магазина на улице Мон Блан.

 Госпожа Сюрко -- одна из главных действующих лиц нашего рассказа, поэтому мы должны познакомить читателя с ее прошлым и объяснить, каким образом хорошенькая хозяйка жила одна со своим слугой в этом просторном, пустом доме, где Ивон, однако, слышал ночью странные звуки.

 Для этого обратимся к событиям трехлетней давности, к тому времени когда хозяин магазина однажды вечером отдал Богу душу за стаканом вина.

 Начнем с Флореаля [флореаль (20 апреля -- 19 мая) -- восьмой месяц республиканского календаря, действовавшего с октября 1793-го по 1 января 1806 года] III года Республики, то есть с тех немногих месяцев, которые после Террора предшествовали учреждению Директории. В это самое время смерть внезапно похитила достойного и многоуважаемого владельца магазина Муциуса Сюрко. Он отошел в лучший мир, оставив вдову, прелестную, свеженькую брюнетку семнадцати лет, продолжавшую с тех пор его торговлю. Много ли и сильно ли горевала вдова Сюрко о потере супруга? Мы не смеем этого положительно утверждать. Ее отчаяние не было ни слишком долгим, ни слишком глубоким. Вернее можно сказать, что она была удивлена внезапной смертью человека, который не имел даже времени произнести свое "аминь", потому что Сюрко, по словам докторов, умер от апоплексического удара.

 Госпожа Лоретта Сюрко, поверьте, не была образцом бесчувственности: громадная разница лет между супругами (владельцу магазина было пятьдесят два) достаточно объясняет покорность, с которой Лоретта приняла свое вдовство.

 Заслуживал ли покойный Сюрко сожаления вдовы, даже если не принимать во внимание его лета? Судите сами. Он был скуп, жесток, неряшлив, скрытен в разговорах и поступках и вдобавок нелюдимый брюзга!.. Такой брюзга, что никто не мог припомнить, чтоб он смеялся, кроме одного случая, именно -- в день смерти.

 -- Он был всегда так мрачен, что первая попытка смеяться стоила ему жизни, -- говаривал галунщик Брикет, сосед по лавочке, присутствовавший при последних минутах Сюрко.

 Лоретта была не просто красива, она была восхитительна! Даже самый отъявленный санкюлот не мог бы остаться равнодушен при виде этих больших черных глаз, когда они смеялись, а прелестный ротик открывал два ряда жемчужин. Маленькая, грациозная, миловидная, с утонченной формы ногами и руками. Мы уже говорили об ее роскошных волосах, которые едва скрывались под чепцом с трехцветными лентами и кокардой; подобный чепец был тогда в большом употреблении.

 Каким образом такая милая девушка стала добычей подлого старикашки Сюрко? Это тайна, которую мы постараемся раскрыть после.

 В одно прекрасное утро, за десять месяцев до своей смерти и за несколько дней до падения Робеспьера, парфюмер вышел из дому и вернулся два часа спустя уже с Лореттой, которую представил соседям под именем гражданки Сюрко. В это время революций, когда всякий мог разводиться и снова жениться в один и тот же день, ежедневно совершались самые удивительные браки. Поэтому соседи мало беспокоились о новой молодой, которую муж на другой же день поместил за прилавком своего магазина, куда красота ее скоро привлекла толпу франтов-покупателей.