Тайны первой французской революции - [20]

 Любопытство подстрекало Бералека оглядеть другую половину, со стороны которой исходил свет, но голова его не выдержала преждевременных усилий, и он опустил ее в изнеможении на подушку.

 -- О, -- прошептал он, -- долго не вернется ко мне та сила, которую я выказывал еще в детских играх, катая в тележке моего веселого Кожоля. Что-то он поделывает, дорогой Собачий Нос? Наверно, ищет меня.

 Ивон вдруг прервал свои размышления.

 Он прислушивался.

 До него долетел удививший его звук тихого, мерного дыхания.

 "Кто-то ухаживает за мной ночью!.." -- подумал он.

 Он простонал несколько раз, чтобы привлечь внимание человека, которого он не мог видеть.

 Никто не шевельнулся, и дыхание осталось таким же мерным, как и прежде.

 -- Непременно надо узнать, кто это дышит так близко от меня, -- прошептал он.

 С тяжелыми усилиями, от которых в голове его застучали молотки, Ивону медленно-медленно удалось обернуться.

 Он едва сдержал крик удивления.

 При свете ночника, стоявшего на столике, он увидел прелестную женщину, сидевшую на низком кресле у его изголовья.

 Она уснула, опершись рукой на край постели, но во время сна тело ее склонялось мало-помалу и голова скатилась на руку.

 Эта прелестная головка находилась теперь так близко от Ивона, что ему не стоило бы ни малейшего движения, чтобы запечатлеть поцелуй на этом личике, которое, казалось, подставляло лоб губам молодого человека.

 Да, то была действительно прелестная головка! Ее роскошные черные волосы, разметавшись во время сна, густыми прядями рассыпались по плечам, обнажив ослепительной белизны шею. Длинные шелковистые ресницы бросали прозрачную тень на щеки. Легкое дыхание, открывшее Ивону присутствие незнакомки, вырывалось из маленького полуоткрытого ротика, в котором поблескивали ровные белые зубки. В этом очаровательном созданье сливались девическая свежеть и грация женщины.

 -- Как она хороша! -- прошептал кавалер в восторге.

 Глядя на нее, заснувшую на краю его постели, он вдруг подумал: "Неужели вместо двадцати четырех часов, проведенных, по моему расчету, в беспамятстве, я болен так давно, что эта молодая женщина успела утомиться после нескольких бессонных ночей и уснула у постели, которую мне уступила... потому что я, должно быть, в ее постели?"

 Ивон обвел глазами вторую половину комнаты, которую забыл осмотреть. Он увидел тяжелую дубовую мебель, но его глаз не уловил ни одной из тех бесчисленных безделушек, которые обыкновенно служат доказательством, что здесь живет женщина.

 -- Нет, -- сказал он себе, -- это не ее жилище. Меня уложили в комнате, которая, кажется, уже давно необитаема.

 Из чувства благодарности, конечно, но отчасти и из эгоистичного желания разбудить свою сиделку, кавалер протянул губы к маленькой ручке, на которой покоилась голова девушки, и поцеловал тонкие розовые пальчики.

 Но хорошенькая соня не очнулась.

 "Утомление берет свое", -- подумал Ивон.

 И с большей смелостью кавалер потянулся ко лбу, склоненному к нему. Одной благодарностью нельзя было бы объяснить этого второго, немножко затянувшегося поцелуя молодого человека.

 Спящая не сделала ни малейшего движения, и звук ее дыхания оставался по-прежнему ровен.

 Ивон, без сомнения, входил во вкус своего положения, потому что он уже собирался продолжить свои поцелуи, как вдруг остановился.

 Странный шум, который он сначала принял за уличный, поразил его ухо.

 С разных концов дома слышались какие-то неясные звуки: то как будто многочисленные приглушенные шаги, то едва слышный шепот. Глухие удары топора, как будто кто-то пытался скрыть свою таинственную работу, повторялись то там, то здесь. Неопределенный шум, различимый только в тишине ночи, временами долетал из коридоров и с лестниц. По легкому шороху у самой двери Ивон догадывался, что это крадущиеся шаги скользили мимо его комнаты.

 "Это странно, -- подумал он, -- дом как будто полон людьми. Что они могут делать здесь ночью?"

 Неизвестно по какому наитию, Ивон заподозрил, что весь этот таинственный шум наверняка скрывает опасность для этой женщины, и решился непременно разбудить ее.

 Он приподнял голову прелестной сиделки. Девушка издала один из тех тихих стонов, какие дети издают в глубоком сне, и, когда, усадив ее в кресле, Ивон отнял руки, голова ее вновь тяжело упала на постель.

 Подобный толчок мог бы пробудить от самого крепкого сновидения, а незнакомка между тем не очнулась. "Странно!" -- думал удивленный Ивон. Он решился на еще одну попытку. Но молодой человек плохо рассчитал свои силы. Не успел он протянуть руку, как почувствовал слабость, головокружение и шум в ушах. Спустя мгновение он потерял сознание.

 Когда Бералек пришел в себя, был уже день. Его первая мысль была о прекрасной незнакомке. Он поднял голову, но на том месте, где ему явилось ночью такое чудное видение, он обнаружил какого-то грузного верзилу, рассматривавшего его с бессмысленным выражением лица.

 -- Где я? -- спросил Ивон, скрывая свое удивление.

 Верзила разразился грубым, зверским хохотом.

 -- А! -- сказал он. -- Ты неиспорченный гражданин.

 -- Где я? -- повторил Ивон.

 -- У моей госпожи, парфюмерной торговки.