Тайны Кремля - [236]
Более того, Маленков четко указал, что третья мировая война, о неизбежности которой столь категорично заявляли Булганин и Берия, является всего лишь одной из двух возможностей развития событий. «Но существует, — пояснил Георгий Максимилианович, — другая перспектива, перспектива сохранения мира, перспектива мира между народами». А она более желательна для всех, и особенно для СССР, ибо «прекратит неслыханное расходование материальных ресурсов на вооружение и подготовку истребительной войны и даст возможность обратить их на пользу народов». Таким именно образом связал цели внешней политики страны с задачами внутренней, которые «состоят в том, чтобы на основе развития всего народного хозяйства обеспечить дальнейшее неуклонное повышение материального и культурного уровня жизни советских людей».
Весьма симптоматичным оказалось и обращение Маленкова к проблемам культуры. Он заметил, что «в литературе и искусстве появляется еще много посредственных, серых, а иногда и просто халтурных произведений, искажающих советскую действительность». Прямо заявил: «в своих произведениях наши писатели и художники должны бичевать пороки, недостатки, болезненные явления, имеющие распространение в обществе… Неправильно было бы думать, что наша советская действительность не дает материала для сатиры. Нам нужны советские Гоголи и Щедрины…» И вслед за тем, в последнем разделе доклада, посвященном партии, фактически и указал на то, что должно стать объектом разящей критики.
«Партия не могла не заметить, — отмечал Маленков, — что быстрый рост ее рядов имеет и свои минусы, ведет к некоторому снижению уровня политической сознательности партийных рядов, к известному ухудшению качественного состава партии». Увидел Георгий Максимилианович в партии и иное: «Создалась известная опасность отрыва партийных органов от масс и превращение их из органов политического руководства, из боевых и самодеятельных организаций в своеобразные административно-распорядительные учреждения (выделено мною. — Ю. Ж.), не способные противостоять всяким местническим, узковедомственным и иным антигосударственным устремлениям». И потому потребовал, ибо это право давал ему отчетный доклад, усилить «критику снизу» — «контроль масс за деятельностью организаций и учреждений», «повести не спадающую борьбу как со злейшими врагами партии с теми, кто препятствует развитию критики наших недостатков». Партии не нужны, в который раз возглашал Маленков, — «заскорузлые и равнодушные чиновники», которые полагают, «что им все позволено». «У руля руководства в промышленности и сельском хозяйстве, — продолжал Георгий Максимилианович, — в партийном и государственном аппарате должны стоять люди культурные, знатоки своего дела…»[758].
7 октября со всего лишь речью выступил второй член триумвирата, Берия. Он говорил об ином и с иных позиций. Продолжал настаивать на том, что США «боятся мира больше, чем войны, хотя нет никакого сомнения в том, что развязав войну, они только ускорят свой крах и свою гибель». Призвал всех к повышению бдительности, так как американцы «засылают в нашу страну и в другие миролюбивые страны шпионов и диверсантов». Но главной, основной даже по объему, темой сделал все же иное — «передовые социалистические нации». Точнее, «советские национальные республики», но только союзные, которые якобы поднялись сами по себе на необычайно высокий уровень развития, уже достигли небывалых успехов в развитии экономики, науки, культуры. Разумеется, «национальной»[759].
На следующий день, соблюдая, видимо, иерархию триумвирата, выступил и Булганин. Вынужденно, вслед за Маленковым, признал основной целью экономического развития страны «неуклонный подъем материального и культурного уровня трудящихся». Но все же не удержался от выражения характерных для «ястребов» взглядов. Мол, США и НАТО готовят войну против СССР. И «если они ее развяжут, то это вызовет могучий отпор всех миролюбивых народов, которые не пожалеют своих сил, чтобы навсегда покончить с капитализмом». А для того, заявил Булганин, следует «всемерно укреплять нашу армию, авиацию и военно-морской флот. Постоянная боевая готовность наших вооруженных сил и вооруженных сил всего демократического лагеря — самая надежная гарантия от всяких случайностей»[760].
Сталин же и до съезда, и во время его работы держался особняком. Летом, когда узкое руководство сотрясала борьба за лидерство, за определение линии поведения СССР на международной арене, за определение внутриполитического курса, неожиданно занялся сугубо теоретическими, чисто абстрактными вопросами. Принимая участие, начиная с апреля 1950 года, в дискуссии по проекту учебника политэкономии, встречаясь с Леонтьевым, Островитяновым, Шепиловым, Юдиным, Лаптевым, Пашковым, другими экономистами, углубился в весьма далекие от насущных проблем вопросы. Счел их для себя первостепенными. Однако поначалу противился раскрытию своего участия в такой работе. Заметил 15 февраля 1952 года:
