Тайны кремлевской любви - [69]

Борис и патриарх Иов провозгласили его Григорием Отрепьевым. Впоследствии то же самое сделал Шуйский и подтверждал это показаниями монаха Варлаама, странствовавшего с Григорием Отрепьевым. Против этого можно сделать следующие возражения:

1. Если бы названный Димитрий был беглый монах Отрепьев, убежавший из Москвы в 1602 г., то он никак бы не мог в течение каких-нибудь двух лет усвоить приемы тогдашнего польского шляхтича. Мы знаем, что царствовавший под именем Димитрия превосходно ездил верхом, изящно танцевал, метко стрелял, ловко владел саблей и в совершенстве знал польский язык; даже в русской речи его слышен был не московский выговор. Наконец, в день своего прибытия в Москву, прикладываясь к образам, он возбудил внимание своим неумением сделать это с такими приемами, какие были в обычае у природных москвичей.

2. Названный царь Димитрий привел с собой Григория Отрепьева и показал его народу. Впоследствии говорили, что это не настоящий Григорий: одни объясняли, что это был инок Крыпецкого монастыря Леонид, другие — что это был монах Пимен. Но Григорий Отрепьев был вовсе не такая малоизвестная личность, чтобы можно было подставлять на его место другого. Григорий Отрепьев был крестовый дьяк (секретарь) патриарха Иова, вместе с ним ходил с бумагами в царскую Думу. Все бояре знали его в лицо. Григорий жил в Чудовом монастыре, в Кремле, где архимандритом был Пафнутий. Само собой разумеется, что если бы названный царь был Григорий Отрепьев, то он более всего должен был избегать этого Пафнутия и прежде всего постарался бы от него избавиться. Но чудовский архимандрит Пафнутий в продолжение всего царствования названного Димитрия был членом учрежденного им сената и, следовательно, виделся с царем почти каждый день.

3. В Загоровском монастыре (на Волыни) есть книга с собственноручной подписью Григория Отрепьева; подпись эта не имеет ни малейшего сходства с почерком названного царя Димитрия».

После расправы с Дмитрием Марина оставалась заложницей у Шуйского, который был внимателен и обходителен с ней. Зная, что она предпочитает польскую кухню, он даже распорядился приносить ей еду от отца.

Через несколько дней после убийства царя к Марине пришли прслы бояр и сказали, что ее муж — «Гришка Отрепьев, вор, изменник и прелестник» и потребовали вернуть все те деньги и драгоценности, которые он успел ей подарить.

«Вот мои ожерелья, камни, жемчуг, цепи, браслеты, все возьмите, оставьте мне только ночное платье, в чем бы я могла уйти к отцу, — ответила Марина. — Я готова заплатить вам и за то, что проела у вас с моими людьми».

«Мы за еду ничего не берем, — сказали москвичи. — Но ты должна вернуть те 55 тыс. рублей, что вор переслал тебе в Польшу.

«Я истратила на путешествие сюда не только то, что мне присылали, но еще и много своих денег, чтобы честнее было вашему царю и вашему государству, — гордо возразила Марина. — У меня больше ничего нет. Отпустите меня с отцом на свободу, мы вышлем вам все, что требуется.

Все, что было драгоценного у Марины и ее отца, конфисковали, после чего разрешили дочери находиться с отцом. Под надежной охраной их перевели в дом дьяка Афанасия Власьева — того самого, который был послом при подписании брачного договора, верой и правдой служил новому царю, а потом был выслан из столицы.

В одно мгновение из жизни Марины исчезли царственное величие, радость родных, поклонение подданных, пышность двора, богатые наряды и тщеславные надежды. Из венчанной царицы она превратилась в пленницу. Честное имя супруги могущественного монарха великой страны сменилось позорным именем вдовы обманщика, соучастницы его преступления. Но в тот момент, когда ей сообщили о смерти Дмитрия и объявили пленницей, Марина и предположить себе не могла, какая судьба ожидает ее в ближайшем будущем.

Вскоре после дворцового переворота объявился новый Дмитрий — Лжедмитрий. Им стал. Михайло Молчанов, тот самый, убежавший из Москвы. Летописи говорят, что он находился в сговоре с Мариной. Так это было или нет, но в августе 1606 г. Шуйский приказал Марину и ее родственников — отца, брата, дядю и двоюродного брата — перевезти в Ярославль, что и было сделано тайно и под усиленной охраной.

В своем рассказе о тайнах кремлевской любви я опускаю историю русской смуты, длившейся вплоть до 1613 г. и породившей многочисленных самозванцев: Лжедмитрия II; сына «посадской женки» из Мурома бурлака Илейку; астраханского царевича Августа, который называл себя сыном Грозного, и Анны Колтовской; восьмерых царевичей, называвших себя сыновьями царя Федора Ивановича: Федора, Ерофея, Клементия, Савелия, Семена, Василия, Гаврилу и Мартына. Все они исчезли так же быстро, как и появились. Нас в рассказе будет интересовать только один — тот, который объявился в Северской земле (современная Черниговщина) и весной 1608 г. двинулся на Москву. Его армия состояла из казаков и польско-белорусско-украинской вольницы.

До июня 1608 г. Марина и ее родственники пребывали в заложниках Василия Шуйского и жили под охраной в Ярославле. За два года бесконечных споров и недоразумений русский царь, который, по большому счету, также являлся самозванцем на престоле, заключил перемирие с Речью Посполитой на 3 года и 11 месяцев.