Тайны кремлевской любви - [68]

«Литва собирается убить царя и перебить бояр! Идите бить Литву!» — кричал им Шуйский.

Народ, словно только этого и ждал, с яростными криками и воплями бросился бить гостей — одни в полной уверенности, что защищают царя, другие просто из ненависти к иностранцам, а третьи — из страсти к мордобою и жажды наживы.

Хитростью освободившись от народа, Василий Шуйский въехал в Кремль. За ним следовали заговорщики, вооруженные топорами, бердышами, копьями, мечами, а кто и просто рогатинами.

Разбуженный колокольным звоном, Дмитрий бросился по переходам в свой дворец. Там он встретил Дмитрия Шуйского, который сказал царю, что в городе пожар. Дмитрий отправился к Марине, чтобы предупредить ее и отправиться на пожар. Но вдруг неистовые крики раздались под окнами дворца.

— Что вам надобно? Что за тревога? — спросил Басманов.

— Отдай нам своего вора, тогда поговоришь с нами! — ответила разъяренная толпа.

— Не верил ты своим верным слугам, государь! Спасайся, а я умру за тебя! — сказал Басманов царю.

Личная охрана царя — тридцать немецких алебардщиков — пытались оказать сопротивление. Но, видя свое бессилие, отступили. Образумить и утихомирить разъяренную толпу попробовал Басманов, но Татищев, один из руководителей заговора, не дал ему сказать. Он выхватил нож и вонзил прямо ему в сердце.

Царь Дмитрий бежал по переходам в каменный дворец, все выходы в котором были заперты. Тогда он выбрался в окно, стал спускаться вниз по лесам, установленным для праздничной иллюминации, сорвался и упал на землю с десятиметровой высоты. Он сильно разбил себе голову, ушиб грудь, вывихнул ногу и потерял сознание.

«Если бы Дмитрию удалось спуститься вниз, то он был бы спасен», — записал один из голландских купцов, бывших тогда в Москве.

Первыми к нему подоспели стрельцы, несшие караул в Кремле, и привели в чувства. Дмитрий настоятельно просил поскорее отнести его к народу. Он обещал им отдать все имущество бунтарей.

Стрельцы встали на защиту царя. Но бояре пригрозили им, что сейчас же отправят своих людей в Стрелецкую слободу и расправятся с их детьми и женами. Под страхом расправы стрельцы отдали царя бунтовщикам. Те отнесли его во дворец. Один немец пытался дать Дмитрию водки, чтобы облегчить невыносимую боль, но его тут же убили.

— Каков царь всея Руси, самодержец! Вот так самодержец! — стали издеваться и смеяться над ним разъяренные злобой заговорщики.

Кто тыкал беспомощному царю пальцами в глаз, кто щелкал по носу, кто рвал за уши.

— Говори, твою мать, кто твой отец? — пиная царя ногами и отвешивая пощечины, допытывался один из них. — Как тебя зовут? Говори, твою мать, откуда ты?

— Вы знаете, я царь ваш Димитрий, — слабым голосом ответил царь. — Вы меня признали и венчали на царство. Если теперь не верите, спросите мать мою. Вынесите меня на Лобное место и дайте говорить с народом.

Некоторых из бунтовщиков взяло сомнение, но Иван Голицын нашелся, что ответить.

— Только что царица Марфа сказала, что это не ее сын, — произнес он.

— Винится ли злодей? — требовательно кричала толпа со двора.

— Винится! — ответили из дворца.

— Бей, руби его! — озлобленно заревела толпа.

— Вот я благословлю этого польского свистуна, — произнес Григорий Валуев.

С этими словами он вынул из-под армяка короткое ружье и направил на Дмитрия.

Раздался выстрел. Бездыханное тело обвязали веревками и через Спасские ворота потащили из Кремля. У Вознесенского монастыря задержались, вызвали инокиню Марфу и потребовали от нее признания:

— Говори, это твой сын?

— Нет, не мой, — ответила Марфа. (По иной версии она сказала: «Было бы меня спрашивать, когда он был жив, а теперь, когда его убили, он уже не мой».)

Тело убиенного царя Дмитрия положили на маленьком столике на Красной площади. Рядом с ним бросили тело Басманова. На грудь мертвого Дмитрия положили маску, а в рот воткнули дудку.

Два дня тело было выставлено на поругание. Каждый желающий мог прийти и надругаться над ним по своему усмотрению.

19 мая 1606 г. тело отвезли на кладбище для бедных и бездомных и бросили в яму для замерзших и умерших от алкоголя. Но по Москве поползли слухи о том, что по ночам мертвый ходит по городским улицам, заходит в дома, мстит за свою смерть. Тогда заговорщики вырыли тело Дмитрия, вывезли за Серпуховские ворота, сожгли, а пепел засыпали в Царь-пушку и выстрелили в западном направлении — туда, откуда царь явился в Москву. Это был единственный выстрел Царь-пушки за всю историю ее существования.

«В течение одиннадцати месяцев своего правления Димитрий более наговорил хорошего, чем исполнил, а если что и сделал, то не следует забывать, что властители вообще в начале своего царствования стараются делать добро и выказать себя с хорошей стороны: история представляет много примеров, когда самые дурные государи сначала являлись в светлом виде, — пишет Н. Костомаров. — Притом же если в поступках названного Димитрия есть черты, несообразные со свойствами сознательного обманщика, то есть и такие, которые достойны этого призвания; таковы его развратные потехи, о которых рассказывает голландец Масса, вовсе не вооруженный против его личности, поступок со злополучной Ксенией. Наконец, следует принять во внимание его живость и притворство, с которыми он показывал вид, будто сожалеет о смерти Годуновых и верит в их самоубийство, а вместе с тем приближал к себе убийцу их, Молчанова, доставлявшего ему женщин для гнусных удовольствий.