Тайны Истинного мира - [25]

– Наверное, сейчас я должна задохнуться от мук совести? – тихо поинтересовалась я. – Зачем тебе самому кристаллы? Имени Данилы Покровского я не помню, зато прекрасно помню тебя в этом доме, в этой самой комнате, и наш последний разговор тоже припоминаю!

У Эдика вытянулось лицо. Похоже, поток красноречия у парня иссяк, и он попытался судорожно подобрать слова, чтобы нагромоздить новые обвинения. В самый острый момент, когда он открыл рот, готовый выдать очередную насквозь лживую тираду, резко открылась входная дверь, громыхнув о стену, и в комнату влетел испуганный переполошенный Сомерсет:

– Ребят, вы выяснили все? А то там машины едут, я заметил свет!

Я испуганно глянула на Эдика. В дачном поселке зимой постоянно жили лишь в нескольких домах, стоящих на другом конце, ближе к дороге, поэтому надежды на заблудившихся чужих гостей не было.

Мы выскочили в ледяные сени, а потом и на крыльцо. Невысокий заборчик, чуть покосившийся, открывал занесенную снегом дорогу, больше похожую сейчас на лыжню. В зарождающихся сумерках резко и пугающе блеснули фары автомобилей, приближающихся к домику. Не долго сомневаясь, мы бросились через сад, где застыли окоченевшие яблони, давно страдавшие от старушечьих болезней, да топорщились из-под глубоких сугробов тонкие веточки кустиков смородины. В самом конце пряталась калитка, заваленная снегом. Нервничая, мы едва приоткрыли ее и выскользнули наружу, к лесу, уже захлебнувшемуся приближающей темнотой. Одинокий брошенный дом невесело и обиженно глядел на нас освещенными прямоугольниками окон. Пару раз свет подмигнул, а потом совсем погас, когда в дом ворвались чужие люди.

Проваливаясь по колено в снег, и обливаясь потом, мы бежали по пустому полю, покрытому под сугробами рытвинами. Впереди маячил жиденький пролесок, из-за тонкоствольных березок выглядывали тени проносящихся грузовиков. Их ослепляющие фары-глаза раздирали сумрак резким желтым светом. За огромными колесными монстрами взметались облака мелких снежинок, похожих на белый рой.

Задыхаясь, я оглянулась – за нами бежали. Фигурки преследователей казались до странности карикатурными и ломаными, а потом мне в лицо ударил ледяной поток, едва не сбивая с ног. Снег вспенился, словно морской прибой, и девятым валом вырос над полем. Огромная волна из снега, земли и пожухлой травы неслась нам в спину. Эдик чуть обернулся, спотыкаясь и хватая меня за руку. За оглушительным ревом падающей лавины, я расслышала его возбужденный крик: «Твою мать!»

А потом что-то случилось, звуки отдалились, словно спрятались за ватной стеной. Мы стояли посреди плескавшегося снежного ада, и тяжелая невероятная масса, падала мимо, словно нас окутал невидимый воздушный кокон. Время превратилось в густой молочный кисель, мир в черно-белое кино. И только смертельная мощь вскипевшего ледяной преисподней поражала и завораживала в своей красотой.

«Это не я!» – орал Эдуард, а на деле едва слышно шептал. Его рот искривился от ужаса. Сэм непроизвольно прижался ко мне, ища защиты, и уткнулся носом в мокрую грязную куртку. Через мгновение снег упал, плеснув в нас холодными искрами. Звуки нахлынули со страшной силой, время вернуло свой бег, и мы, перепрыгнув снежный бордюр, оказались уже на дороге.

Оттуда, где шоссе резко заворачивало и пряталось за деревьями, нам на встречу вылетела фура.

– Стой! Стой! – хором заорали мы, кидаясь к грузовику.

Трейлер проехал несколько метров, а потом шумно затормозил. В тот самый момент, где-то далеко, шарахнув так, что с веток осыпался снег, прогрохотал выстрел. Мы подскочили, как испуганные воробьи.

Я бросилась к остановившейся машине и резко открыла дверь. За рулем сидел усатый дальнобойщик с красными усталыми глазами и всклокоченными давно не стрижеными волосами. Он вопросительно на меня смотрел.

– Все равно куда, – прохрипела я, – иначе нас пристрелят!

Мужичок молча кивнул, соглашаясь, и, признаться, удивил меня до глубины души. Я бы не стала рисковать и влезать в чужие неприятности. Парни быстро забрались следом за мной, Эдик даже подпихнул мальчишку, чтобы тот поторапливался, а не стоял с раззявленным ртом и широко раскрытыми глазами. Преследователи, наконец, достигли дороги, преодолев перерытое поле, как раз в тот момент, когда мы, пройдя юзом по обледеневшей дороге, тронулись.

От испуга и усталости меня мутило, Эдик хмуро молчал, на глазах Сэма выступили неподдельные слезы – последствие шока. Мальчишка неожиданно громко шмыгнул носом и вытер его о рукав кожаного плаща, на котором зияла дыра, очень похожая на рану.

– Я никогда не видел, чтобы столько силы за раз выкидывали. Никогда. Они нас точно убьют! – прошептал Сэм, который с ужасающей ясностью осознал, наконец, что за нами ведут настоящую, а не придуманную, охоту. И опасность вовсе не так весела и занимательна, как представлялась еще утром.

– Не реви, малец, – вдруг прогудел дальнобойщик, – не убьют.

Я откинулась на спинку, уставившись в белую полосу занесенной за вечер дороги. В высокой теплой кабине нас трясло и укачивало. Среди путавшихся, ватных мыслей я прочувствовала только одну: если рассвет встречаешь в милицейском участке, обед, спасаясь от взрыва, вечер, улепетывая от убийц, то такую жизнь в один прекрасный момент не грех забыть. Наверное, именно поэтому моя память отказывалась просыпаться.