Глава 1
Кое-кто из прошлого
«…Как утверждает лекарь, потеря памяти у Анны связана исключительно с душевным состоянием, а не с физической травмой. Конечно, она все чаще узнает места, где бывала раньше, вспоминает сцены из детства, но большая часть прошлого остается стертой. К сожалению, дар Анны блокирует магию, и мы не можем воспользоваться колдовскими средствами, чтобы окончательно пробудить ее сознание. Я не берусь предполагать, сколько потребуется времени, чтобы она восстановила память самостоятельно, и сейчас, когда неожиданно скончался ее отец, полностью поддерживаю ваш план увезти ее в безопасное место. Я разделяю ваши опасения в том, что стоит семье Вишневских узнать о болезни, как Анну немедленно закроют в пансионате для душевнобольных и лишат права наследования. От этих людей можно ожидать чего угодно. Посему в память о суниме Валентине я готова оказать всяческую поддержку в этом деликатном деле…»
Из письма Глэдиc, секретаря покойного Валентина Вишневского,
к Кастану С., судебному заступнику и лучшему другу Анны Вишневской.
Я обвела неухоженный двор долгим взглядом. Ладный одноэтажный домик с остроконечной черепичной крышей, ряд пустых цветочных горшков у облицованной неровными камнями стены, куст черемухи у кованой ограды, деревянный лежак, заваленный стегаными одеялами из лоскутов. Холодный воздух наполнял хмельной аромат черемуховых соцветий, и он начинал густеть, лишь только затихал ветер.
Это место, пахнущее хмельно и сладко, было важным для меня? Иначе для чего бы в прошлом мне сюда приходить и делать гравюры?
Я вытянула в руке плотную карточку с собственным портретом, подкрашенную водянистыми чернилами. Несмотря на то что по краю гравюры шел похожий на шрам излом, а от него по глянцевой поверхности разбегались трещинки, легко угадывалось, что деревянная оконная решетка и рыжий дождевой желоб были теми же самыми, что и на доме. Не возникало никаких сомнений, что неизвестный гравер запечатлел меня в этом самом дворе.
Но почему мне удалось вспомнить дорогу сюда, но само место – никак не выходило? От досады хотелось по-детски затопать ногами.
Спрятав гравюру в ридикюль, я прошла по выложенной мелкими плитками дорожке и остановилась под жестяным козырьком. Однако едва моя рука потянулась к медному, подернутому зеленоватой патиной молотку, как дверь сама собой провалилась в глубь дома, обнажив черный зев. Из темного нутра на улицу выскочил высокий всклокоченный тип в белых подштанниках и в мятом камзоле, надетом аккурат на голое тело.
Застав на пороге нежданную гостью, мужчина остолбенел, выразительно моргнул рыжеватыми ресницами.
– Калитка была открыта… – пролепетала я и, как последняя дура, уставилась на бледный торс и полоску волос на впалом животе, убегающую за пояс исподнего, вышитого трогательными незабудками. Опомнившись, мужчина резко запахнул полы камзола и попытался одернуть подол, точно стеснительная девица, обнаружившая на пороге опочивальни известного соблазнителя.
Я отвернулась, давая хозяину дома возможность привести себя в относительный порядок. Хотя бы застегнуться, раз натянуть штаны все равно было невозможным.
– Прости, Анна, я не ожидал тебя здесь увидеть… – бормотал он. – Сказать честно, я вообще здесь никого не рассчитывал увидеть…
Наплевав на приличия, я резко повернула голову.
– Вы меня знаете?
– А? – У мужчины открылся рот.
– Мы знакомы?
– Ты… Эм… – замялся он и перешел на формальное обращение, видимо, восприняв мое удивление за высокомерие: – Вы меня не помните?
Не помните? Сакраментальный вопрос, уже содержащий ответ, почему я оказалась в доме, которого не помнила, и не узнавала лица человека, с кем, по видимости, прежде встречалась. Около трех месяцев назад со мной произошел несчастный случай, и я потеряла память. В голове сохранились лишь обрывки из прошлого, мелкие, незначительные, похожие на выдранные и расползшиеся лоскуты полотнища. Конечно, клоки из воспоминаний ширились, превращаясь в полоски, но все равно пока не удавалось сшить их воедино.
– Я Генри. Мы встречались несколько раз. – Он нервически улыбнулся, на худой шее дернулся выпирающий кадык. – Очевидно, у меня не такое запоминающееся лицо, как мне нравится думать.
Не дождавшись от меня никакой реакции на неловкую шутку, мужчина уточнил:
– Он меня пустил пожить.
– Кто? – озадачилась я, надеясь, что странный Генри, измученный похмельем, если судить по запаху перегоревшего спиртного, идущего от него, не примет меня за особу еще более безумную, чем он сам.
– В смысле, кто? – Он недоуменно моргнул. – Влад.
Знакомое до боли имя словно ударило в солнечное сплетение. Сердце глухо заухало в ребра. В голове закружились слова.
Лицо этого мужчины пряталось в тумане, как многое из моего прошлого, но даже от звука его имени грудь сдавливало горячим кольцом. Кем он был для меня?
– Он дома? – Спросила тихо, стараясь не выдавать волнения. – Влад.
Руки зудели от желания дотронуться до лица Генри, но испугать его не хотелось бы. Я обладала магическим даром и при прикосновении к человеку могла увидеть общие воспоминания. Безусловно, короткие вспышки походили на фразы, вырванные из контекста длинного рассказа, иногда выворачивали наизнанку самые невинные события, но именно этот странный для нормального человека талант помог мне не свихнуться в мире незнакомых лиц и потерянных событий.
