Тайны гибели российских поэтов: Пушкин, Лермонтов, Маяковский - [68]

Известно, что при осмотре места происшествия следственная бригада для фотографирования перекладывала тело на диван, возможно с целью улучшения условий освещения (не было вспышки?). В таком положении тела на диване (я убедился в этом, осматривая саму комнату), свет из единственного окна должен был хорошо осветить лицо и простреленную грудь поэта. После фотографирования тело с дивана могли переложить произвольно, не на прежнее место, и часть мемуаристов увидели его уже в другом, не первоначальном, положении. Кроме того, пострадавшего могла переложить бригада «Скорой медицинской помощи» для улучшения условий осмотра и предполагаемого оказания помощи в случае обнаружения каких-либо признаков жизни. Допрашивая Полонскую, следователи и гэпэушники могли вернуть переложенное медиками или соседями тело в первоначальное положение.

Как бы то ни было, перемещение тела в комнате ничего не дает в плане доказательства убийства Маяковского.

Есть еще один факт, свидетельствующий, вроде бы, о возможном насильственном устранении поэта. В уже приведенном отрывке воспоминаний Е. Лавинской сказано, что мертвый Маяковский лежал с «широко раскрытым в отчаянном крике ртом»[276]. Художница особенно подчеркивала то обстоятельство, что больше эту фотографию она нигде не видела. Она подозревала Я. С. Агранова и других сотрудников ОГПУ в убийстве поэта и сокрытии улик, в том числе, в уничтожении этой фотографии. Размышляя о воспоминании художницы Лавинской, В. И. Скорятин[277] удивлен («самоубийца кричит перед выстрелом?») и делает вывод: лицо Маяковского выражает возмущение непрошеным вторжением к нему в комнату постороннего человека — убийцы!

Однако фотография, которую видела Лавинская, никуда не исчезла! Я установил ее местонахождение. Она хранится в ГММ под инвентарным номером 8719, поступила в музей в 1956 году от П. А. Чумака (рис. 4; см. с. 211). К настоящему времени установлено, что это самая ранняя фотография скончавшегося Маяковского, выполненная во время осмотра места происшествия кадровым фотографом ОГПУ В. Поповым. Есть еще одна фотография мертвого Маяковского, сделанная в его комнате по Лубянскому проезду. Там рот у поэта закрыт. На обеих фотографиях тело Маяковского лежит на диване. Указание Е. Лавинской на то, что Маяковский сфотографирован на полу — огрехи памяти, ведь художница видела фотографию всего несколько секунд.

На оригинальной фотографии, которую показывали Е. Лавинской, Маяковский лежит на спине, рот его действительно открыт, голова запрокинута, рубашка расстегнута (вероятно, после попытки оказания медицинской помощи). Однако при взгляде на фотографию у меня совершенно нет того ощущения ужаса, которое испытала, как она пишет, Лавинская, не знакомая с медициной вообще и судебной медициной в частности.

Кстати, кричать перед смертью могут и самоубийцы. Из следственной практики известно много случаев, когда самоубийцы с криком выбрасываются из окон домов, прыгают с большой высоты; кричат после выстрела в голову и, обратите внимание, в сердце. Ни жильцы коммунальной квартиры № 12, ни соседи из других квартир дома не слышали крика Маяковского, а ведь у того был знаменитый бас-профундо, а мощность голоса позволяла выступать без микрофона в огромных аудиториях.

Как же можно объяснить открытый рот у мертвого Маяковского?

Известный судмедэксперт, профессор А. В. Маслов отвечает на это следующим образом: «После смерти человека тело расслабляется, мышцы на определенное время становятся мягкими, приходят как бы в состояние покоя. У покойника приоткрывается рот, отвисает нижняя челюсть, что, собственно, и отражено на первой фотографии мертвого Маяковского»[278].

Во времена перестройки, в марте 1989 года, популярный телеведущий программы «До и после полуночи» В. Молчанов показал телезрителям фотографию Маяковского, сделанную в день его кончины (это вторая фотография из упоминавшихся нами). На светлой рубашке слева явственно обозначено темное пятнышко — след выстрела. На правой стороне груди пропечаталось затемнение, и на виске — нечто похожее на ссадину. Ведущий программы В. Молчанов задал телезрителям вопрос: так самоубийство это или… Он не договорил, но всему 300-миллионному населению Советского Союза, прильнувшему в этот поздний час к голубым экранам, сразу стало ясно, что «Маяковского убили». Когда кому-нибудь сейчас доказываешь обратное, на тебя смотрят, словно на пещерного человека.

Ленинградский поэт Борис Лихарев в траурные апрельские дни 1930 года стоял в почетном карауле у гроба поэта. Через несколько дней, вернувшись в Ленинград, он записал: «Лицо Маяковского с разбитой левой скулой и посеревшими губами… лежит вровень с моими плечами»[279].

В июне 1989 года в питерской телепрограмме «Пятое колесо» художник А. Давыдов показал посмертную маску, снятую с лица Маяковского скульптором К. Луцким 14 апреля 1930 года. По мнению художника, на маске ясно видно — у покойника сломан нос! Стало быть, высказал свою точку зрения Давыдов, поэт упал лицом вниз, а не на спину, как бывает, по его мнению, при выстреле в самого себя.

Некоторые журналисты пошли еще дальше и заявили, что нос и скулу Маяковскому сломал убийца, когда рослый и сильный поэт пытался сопротивляться, пока не получил пулю в сердце.