Тайны гибели российских поэтов: Пушкин, Лермонтов, Маяковский - [70]

По мнению В. Скорятина, в апреле 1930 года у Маяковского были на руках только браунинг № 268979 и баярд, а маузер уже был сдан. По логике, Маяковский не мог застрелить себя из оружия, которого не имел. Следовательно, «некто» убил поэта из маузера и впопыхах оставил пистолет на месте преступления. Затем маузер изъяли из дела, чтобы скрыть истинного преступника, и приложили к делу в качестве вещдока личный браунинг самоубийцы. Вроде бы все логично.

Однако научные сотрудники ГММ объяснили мне, что в природе не существует ни одного документа, подтверждающего, что указанные единицы оружия были поэтом когда-либо сданы. По научным исследованиям маяковедов, не установлено ни одного эпизода в биографии поэта, когда бы он сдавал оружие. То есть, получив разрешение на то или иное оружие, по истечении срока действия удостоверения он оружие обратно не сдавал, а продолжал хранить у себя. Есть свидетельства современников поэта, доказывающие, что у Маяковского в 1930 года был на руках маузер.

Но тогда непонятна цель совершенной во время следствия подмены оружия. Попробуем разобраться в этом.

Большинство маяковедов считают, что маузер был подарен Владимиру Владимировичу видным харьковским чекистом В. М. Горожаниным. Из материалов дела известно, что маузер изъял с места происшествия С. Г. Гендин — начальник контрразведывательного отдела ОГПУ. По нашему мнению, Гендин «прикрыл» Горожанина и, вместе с ним, — все ведомство ОГПУ. Ведь вышестоящее начальство могло придраться к тому, что сотрудник ОГПУ зачем-то в мирное время подарил гражданскому человеку оружие, из которого тот в итоге застрелился. Кроме того, удостоверение было просрочено, а ОГПУ не проконтролировало своевременную сдачу оружия. Погибший был известен на всю страну, и огрехи ОГПУ по данному вопросу могли иметь большой резонанс. Поэтому, вместо забранного Гендиным маузера, в качестве вещдока вскоре подложили браунинг, на который Маяковский имел законное, «не просроченное», удостоверение.

В 1995-м в Федеральном центре судебных экспертиз была проведена научная экспертиза браунинга модели 1900 года № 268979 калибра 7,65, пули и гильзы, которые в качестве вещдоков имелись в уголовном деле № 02–29. Химический анализ налета в канале ствола браунинга позволил сделать вывод: «Из представленного на исследование пистолета „Браунинг“ модели 1900 года после последней чистки выстрел не производился»[282]. Это означало, что 14 апреля 1930 года смертельный выстрел был произведен не из этого пистолета.

Известно, что каждая марка оружия оставляет на пуле и гильзе свои характерные, специфические следы. Была исследована пуля, извлеченная из тела Маяковского на вскрытии и приложенная к делу (рис. 6; см. с. 212). При исследовании оказалось, что эта пуля является частью 7,65 мм патрона браунинга образца 1900 года, но «калибр пули, количество следов, ширина, угол наклона и правосторонняя направленность следов свидетельствуют, что исследуемая пуля была выстрелена не из пистолета „Браунинг“ модели 1900 г. № 268979, а из пистолета „Маузер“ модели 1914 г.»[283]. При исследовании гильзы, подобранной на полу комнаты Маяковского, установлено, что исследуемая гильза патрона браунинга также была стреляна в маузере модели 1914 года.

Результаты экспериментальной стрельбы окончательно подтвердили, что пуля патрона браунинга была выстрелена не из браунинга № 268979, а из маузера калибра 7,65.

Оказывается, гильза производства известной патронной фирмы «Густав Геншов и К°» одинаково подходила и к маузеру, и к браунингу. Маяковский зарядил маузер патроном от браунинга.

Таким образом, результаты проведенных исследований в Федеральном центре судебных экспертиз подтвердили, что Маяковский застрелился из маузера калибра 7,65, что полностью совпадает с записью в протоколе осмотра места происшествия.

Сбылись «пророческие» слова Маяковского: «Ваше слово, товарищ Маузер!»

Наиболее популярной и цитируемой версией убийства Маяковского является версия В. И. Скорятина: «Представим, Полонская, выйдя из комнаты Маяковского, быстро спускается по лестнице. Дверь в комнату поэта открывается. На пороге — некто. Увидев в его руках оружие, Маяковский возмущенно кричит. Выстрел. Поэт падает. Убийца подходит к столу. Оставляет на нем письмо. Кладет на пол оружие. И прячется затем в ванной или туалете. И после того, как на шум прибежали соседи, черным ходом попадает на лестницу. С Мясницкой, свернув за угол, выходит на Лубянский проезд. А из ЦК уже спешат Кольцов, Третьяков. И он случайно сталкивается с ними у подворотни. Втроем они пересекают двор, поднимаются в коммуналку, входят в комнату, где лежит Маяковский»[284]. Фамилия убийцы — Агранов, так как маяковедами давно установлено, что одними из первых после рокового выстрела в коммунальной квартире появились М. Кольцов, С. Третьяков и Я. Агранов, пришедшие все вместе.

Яков Саулович Агранов — начальник секретного отдела ОГПУ, один из лучших друзей Л. Ю. и О. М. Бриков, знакомый с Маяковским. На совести Агранова — сотни загубленных невиновных людей.

Важнейшее значение в версии Скорятина имеет наличие черного хода в коммунальной квартире. Обратимся к плану квартиры (рис. 7; см. с. 212). Как известно, в конце 1960-х годов жильцов дома № 3 по Лубянскому проезду переселили в отдельные квартиры, а здание затем перестроили, превратив в Государственный музей В. В. Маяковского. Сохранили в первозданном виде, как своеобразные достопримечательности музея, только лестницу, ведущую до 4-го этажа, лестничную клетку перед входом в квартиру № 12, переднюю и комнату Маяковского. Перегородки всех остальных комнат и кухни в квартире был снесены, произведена значительная перепланировка с созданием здесь зала музея.