Тайны гибели российских поэтов: Пушкин, Лермонтов, Маяковский - [52]

Можно было бы на этом остановиться, но это была бы не вся правда. Дело в том, что небольшие группки людей извергали поток брани и оскорблений в адрес погибшего и сочувственно относились к Мартынову. При этом прослеживается следующая закономерность. Люди, незнакомые лично с Лермонтовым, а знающие его только по литературным произведениям, в превосходной степени отзываются о Михаиле Юрьевиче. Наоборот, многие из лиц, близко знавших его при жизни (например, И. А. Арсеньев, H. М. Сатин, А. Ф. Тиран, П. Ф. Вистенгоф, Я. И. Костенецкий), весьма сдержанны в оценке или относятся к нему негативно. И виною тому опять же дерзкий, язвительный, тяжелый характер этого гениального, непревзойденного мастера стиха.

* * *

Начиная свой рассказ о судьбе палача, хочу подчеркнуть два обстоятельства. Во-первых, русский народ по натуре своей не злопамятен и в гневе своем удивительно отходчив. Во-вторых, в обществе нашем в XIX веке, о чем мы только что упоминали, находились люди, не любившие и даже ненавидевшие Лермонтова. Поэтому русское общество после злодейского убийства поэта раскололось на два лагеря. Большинство осуждало и клеймило убийцу, но раскаленная докрасна ненависть эта с каждым годом остывала и остывала, превратившись затем в снисходительную терпимость по отношению к этому добродушному и даже доброму с виду, но на самом деле — гнусному и мерзкому типу. С ним вместе жили, ели, пили, играли в карты, разговаривали, слушая его хвалебные, самоуверенные речи. Другая же, ничтожная как по количеству, так и по красоте души человеческой, часть русского общества, ненавидевшая поэта, радовалась его гибели и тайно или явно симпатизировала его палачу. Поэтому убийца великого русского поэта, гордости нации, не стал, как ни странно, в нашем обществе изгоем и жизнь прожил размеренную, спокойную и сытую.

Когда стали известны результаты высочайшей конфирмации, Мартынов был препровожден из Одессы в Киев и с 26 января 1842 года в течение 3-х месяцев содержался под арестом в Киевской крепостной гауптвахте. Срок церковного покаяния (епитимьи) для него должна была назначить Киевская духовная консистория.

Постановлением Киевской духовной консистории, утвержденным, за отсутствием высокопреосвященного Филарета, архиереем Иеремием, Мартынову была наложена 15-летняя епитимья. Такой длительный срок церковного покаяния был определен потому, что консистория приравняла убийство на дуэли к умышленному убийству В течение всего этого срока Мартынов должен был жить в Киеве, пребывая на территории Киево-Печерской Лавры.

Вначале решение о 15-летнем сроке епитимьи ввергло Николая Соломоновича в настоящий психический шок. Он тут же принялся строчить ходатайства в Синод о смягчении приговора Киевской духовной консистории и уменьшения срока епитимьи. Очевидно, он предполагал тяжелые условия своего пребывания в Киеве. Это потом он разберется, что к чему, и возрадуется решению императора определить ему этот райский уголок земли для «покаяния». Да и, в самом деле, кто из нас не хотел бы пожить несколько лет в столице Древней Руси, в этом сказочно красивом городе, величественно раскинувшемся на берегах великого Днепра?

Мартынов отбывал церковное покаяние в Киеве с полным комфортом. Он занимал прекрасную квартиру в одном из флигелей Киево-Печерской Лавры, имел богатую обстановку. Пребывание Мартынова в Киеве проходило под покровительством военного генерал-губернатора Д. Г. Бибикова. Семейство Мартыновых было с Бибиковым в свойстве, а вскоре и в родстве, так как дочь старшей сестры Николая Соломоновича, Елизаветы Соломоновны Шереметевой, вышла замуж за сына Бибикова.

П. А. Висковатов так пишет о житье-бытье Мартынова во время церковного покаяния: «Киевские дамы были очень им заинтересованы. Он являлся изысканно одетым на публичных гуляньях и подыскивал себе дам замечательной красоты, желая поражать гуляющих и своим появлением, и появлением прекрасной спутницы. Все рассказы о его тоске и молитвах, о „ежегодном“ навещании могилы поэта в Тарханах — изобретения приятелей и защитников. В Тарханах, на могиле Лермонтова, Мартынов был всего один раз проездом»[216]. Вот вам и кающийся грешник, усердно замаливающий свой грех в Лавре!

Как было установлено впоследствии, Мартынов в первые годы ссылки ежегодно 15 июля усаживался за письменный стол и строчил царю и в Синод ходатайства о смягчении своей участи. Помимо этого, он регулярно писал просьбы о поездках в Петербург, Москву, Воронеж. В столице ему почти во всем шли навстречу. Обер-прокурор Синода разрешал ему поездки в Москву и Воронеж. А в 1844 году Мартынов решил из ссылки отправиться… за границу! Он написал в Синод просьбу отпустить его для лечения водами за границу, приложив к бумаге медицинское заключение о своем «пошатнувшемся» здоровье и ходатайство своего родственника Бибикова. Обер-прокурор Синода обратился к генералу А. Ф. Орлову, начальнику III Отделения. Последний, естественно, наложил резолюцию: «Невозможно…»

Да, наверное позавидовали бы такой «ссылке» пребывавшие в это же время где-нибудь в промозглом сибирском Ялуторовске ссыльные декабристы!