Тайная жизнь морга. Откровения гробовщиков - [11]

Когда я очутился на кольцевой и движение стало плотным, в голове прозвучал голос бабушки: «Кенни, езжай по полосе для машин с пассажирами. Тебе можно. Нас же трое».

Я включил радио, пытаясь заполнить пустоту, но, как бы громко ни играла музыка, она не могла заменить ее болтовню. Вздохнув, я выключил радио и поехал дальше в оглушительной тишине.

Когда я очутился на кольцевой и движение стало плотным, в голове прозвучал голос бабушки:

– Кенни, езжай по полосе для машин с пассажирами. Тебе можно. Нас же трое.

– Действительно, какого черта! – пробормотал я.

Тишина уже не была такой гнетущей, когда я вырулил на полосу, о которой мне напомнила Бабушка Болтушка.

7. Чужой покойник

Рассказ фанатки «Ред сокс» [11]

Моя сфера деятельности традиционно считается мужской, и, хотя я всего лишь маленькая девочка, играющая в клубе для взрослых мальчиков, мне как-то удается с этим справляться. Я из Южного Бостона, а те, кто оттуда родом, – крепкие орешки.

В Южном Бостоне каждая этническая группа держится особняком. Это больше вопрос комфорта, нежели национальные предрассудки. Евреи идут к еврейскому похоронщику, афроамериканцы – к афроамериканцу, азиаты – к азиату и так далее. Распорядители похорон в каждой группе знакомы с традициями, ритуалами и процедурами в соответствующих культовых сооружениях.

Наше бюро обслуживает ирландских католиков. И точка. Не поймите меня неправильно. Изредка нам случается иметь дело с семьями итальянских католиков, ирландских протестантов и даже православных русских, и мы рады оказать им услугу. Но реальность такова, что когда семья звонит в похоронное бюро, то это офис с соседней улицы, а не с другого конца города.

Я принадлежу к третьему поколению иммигрантов. Мои бабушка и дедушка приехали из городка Каррик-он-Шеннон, графство Литрим[12], в конце 1940-х, после войны, и поселились на юге Бостона. Дедушка работал машинистом, а бабушка экономкой. Дед вышел на пенсию, но пить продолжает ежедневно, а бабуля не пропустила ни одного рабочего дня в течение почти двадцати лет. Мой отец, с которым я никогда не встречалась, по слухам, был как-то связан с ИРА. Этот проходимец (опустим эпитет, который я обычно использую, говоря о нем) исчез еще до моего рождения. Мать проработала несколько лет на мясокомбинате, а когда мне было пять, угодила в тюрьму. Из тех лет, что она была рядом, я помню только, как мы каждый вечер уплетали в нашей грязной квартирке первоклассные стейки. Когда матери не стало, я переехала к дедушке с бабушкой, и они меня вырастили.

Я пришла работать в ирландское католическое похоронное бюро сразу после окончания курсов. За пятьдесят с лишним лет существования бизнеса я оказалась у них первой женщиной – похоронным директором. В каком-то отношении мне было легко, потому что мужчины с готовностью отвлекались от своих дел, спеша на помощь «слабой» женщине, но в других вещах приходилось непросто. Пришлось постараться, чтобы зарекомендовать себя в этом мальчишеском клубе.

Однажды утром – в то время я еще была новичком и не имела особого опыта – Кевин, управляющий похоронного агентства, явился с распоряжениями:

– Кэти! – гаркнул он. – Мне нужно, чтобы ты сегодня съездила в Лоуренс и заключила сделку, о которой мы договорились вчера вечером.

Кевин никогда не разговаривал, он вечно кричал.

– С кем договорились? – поинтересовалась я.

– С фирмой, с которой мы всегда там работаем. – Он посмотрел на меня, как на слабоумную, а его нос торчал на плоской физиономии, словно свекла. – Похоронное бюро Тернбулла.

Хотя Кевин и был болваном, одевался этот тип безупречно. В тот день он уже снял свой пошитый на заказ кембриджский пиджак, а рубашка его насквозь промокла. Типичный потливый парень.

До этого случая я была там всего один раз и понятия не имела, что с бюро Тернбулла мы всегда работаем. Но я сдержалась и просто приняла это к сведению.

– Документы у тебя?

– Вот, – сказал Кевин, протягивая мне листок бумаги и двадцатидолларовую купюру. – На дорожные расходы, – пояснил он и подмигнул.

Хотя Кевин временами демонстрировал темперамент разбуженного посреди зимы медведя, он мог быть настоящим душкой.

– Спасибо, Кевин, – улыбнулась я. – Ты супер.

Мы оба знали, что, выйдя из офиса, я сразу отправлюсь в «Севен-элевен», чтобы заправиться кофе и купить сигарет.

Он просиял в ответ на мой комплимент, и его толстый нос сморщился.

Я погрузила каталку в минивэн и, конечно же, прежде всего завернув в «Севен-элевен», двинулась в путь. Погребальное агентство, в котором я работала, находилось за пределами Бостона, в одном из многочисленных пригородов. Поэтому, когда сообщение о смерти поступало поздно ночью и откуда-то издалека, вроде Лоуренса, мы звонили местному похоронщику того района, чтобы он вывез тело и, если нужно, произвел бальзамирование. Не было смысла выдергивать кого-то из наших сотрудников на три часа или больше посреди ночи, особенно если звонок поступал из дома. Дежурный сотрудник никак не мог поспеть вовремя, чтобы осуществить быструю перевозку. Кроме того, в похоронном бюро, с которым мы работали, знали все больничные процедуры и могли выполнить вывоз тела намного эффективнее.