Тайная стража России. Книга 3 - [194]

От болезней вследствие тяжелейшего положения армии в Эстонии и отношения к ним эстонских властей умерли тысячи людей. В полках насчитывалось по 700–900 больных при 100–150 здоровых. Количество больных, помещенных в госпитали, достигало 10 тыс., общее число заболевших составляло 14 тыс. Более того, эстонское правительство объявило призыв на принудительные лесные работы 15 тыс. «лиц без определенных занятий» (то есть ровно столько, сколько было тогда работоспособных чинов армии), реально было отправлено на работы 5 тыс. человек[729].

Общеизвестен факт, что, например, 2 марта 1920 г. Учредительным собранием Эстонской Республики было вынесено обязательное постановление «О лесных работах». Призыву на эти работы подлежали все трудоспособные мужчины в возрасте от 18 до 50 лет. В тексте подчеркивалось, что призыву на принудительные работы подлежат «лица без определенных занятий», что откровенно указывало на русских беженцев и бывших чинов СЗА. Лиц, уклонявшихся от данной повинности, ожидал одногодичный срок заключения в концентрационном лагере Пяэскюла, расположенном под Ревелем, или штраф в 100 тыс. эстонских марок. Отказникам также предлагали выбор: принудительная высылка в Советскую Россию или трудовая повинность. Оставшиеся в живых северо-западники были полностью лишены гражданских прав и средств к существованию, им ничего не оставалось, как подчиниться. Случалось, что остатки полка расформировывались прямо в рабочие артели[730].

Такое же было и отношение властей Латвии к оказавшимся на ее территории русским войскам.

3. В 1990–2000-е гг. в печати стали встречаться работы, призывающие пересмотреть взгляды на причины, содержание и последствия профашистских переворотов в 1930-е гг.

Современные прибалтийские историки «забывают» о недемократизме режимов Ульманиса, Пятса и Сметоны, особенно в контексте «оккупационной риторики» в адрес Москвы и концепции современного правопреемства с довоенными республиками (фактически — авторитарными диктатурами). И обижаются, сталкиваясь с их научным определением в качестве профашистских и полуфашистских режимов. Вот что говорят об этом латвийские историки:

«Очевидная политическая нестабильность и угроза государственного переворота со стороны как левых, так и правых политических сил в мае 1934 г. подтолкнули центриста Карлиса Ульманиса к решению принять бразды правления в свои руки.

Ульманис являлся одним из основателей независимой Латвии, неоднократно избирался премьер-министром. Он являлся представителем тех политических сил, которые выступали против нарушения латвийской конституции. Ульманис был руководителем-популистом, который не признавал оппозиции. Он запретил все политические партии и закрыл много изданий. Однако важно отметить, что за время его правления ни один человек не был казнен, хотя он и посадил в тюрьму несколько сотен левых и правых активистов»[731].

В июньском номере журнала «Айзсаргс» за 1934 г. наряду с обильным славословием в адрес К. Ульманиса была предпринята попытка обосновать необходимость «вождизма» в Латвии со ссылкой на итальянский фашистский опыт. Статью, в которой прославлялся режим Б. Муссолини, украшал заголовок: «Вождь народа и значение вождизма. В особенности небольшим народам необходимы могучие и отважные вожди». Следует отметить, что и сам Ульманис после военного переворота 15 мая часто ссылался на Муссолини и фашистский режим, усматривая в нем образец для подражания в делах управления государством, в социальной политике и формировании образа сильного вождя[732].

Профашистский переворот в Эстонии эстонские историки называют «ужесточением национальной политики эстонского правительства»[733].

Период после установления в Эстонии с 1934 г. режима авторитарного правления президента К. Пятса, который получил название «периода безмолвия» и характеризовался, помимо запрета на деятельность политических партий, профсоюзов, установления государственного контроля над печатью и радио, еще и тем, что власть стала все настойчивее подчеркивать свой национальный характер, предпринимая среди прочих мер по «эстонизации» общества меры по закреплению преимуществ за эстонским языком и культурой нередко за счет языка и культур национальных меньшинств Эстонии, в том числе и русского. В числе мер, проведенных с целью закрепления преимуществ во всех сферах экономической, политической и культурной жизни страны за эстонцами, была проведена кампания по «эстонизации» фамилий, в ходе которой носителям неэстонских фамилий «рекомендовали» сменить их на эстонские, подкрепляя «рекомендации» отказом в приеме на работу на государственную службу, а нередко и в частном секторе[734].

4. Создание советских военных баз в Прибалтике.

Прибалтийскими историками активно осуждается политика СССР в отношении Латвии, Литвы и Эстонии в период 1939–1940 гг. Договоры прибалтийских стран с СССР[735], заключенные осенью 1939 г., характеризуются как навязанные грубой силой с целью включения этих стран в сферу влияния СССР.

Ряд авторов подчёркивает коварство и ненадёжность СССР как партнёра, поскольку все его внешнеполитические мероприятия, проведенные в отношении прибалтийских стран в 1939 и 1940 гг., — это «непрерывное нарушение соглашений и несоблюдение договоров»