Тайна Золотой долины [Издание 1958 г.] - [15]

— А теперь — за мной! — скомандовал я, опускаясь в ледяную воду. Оказалось не так уж глубоко: мне — по грудь, Лёвке — по горло.

Целый, наверно, час или больше мы выбирались из проклятых зарослей ивы на берегу, переплетённых и так и сяк колючей ежевикой. Лёвка и Мурка уже скулить стали и всё норовили сесть отдыхать. Но я гнал их вперёд, чтобы уйти поскорее от Выжиги, где нас могли легко отыскать.

Наконец, вышли к дороге, о которой говорил Димка, и сели так, как принято сидеть у индейцев и пограничников, — чтобы нам было видно всё, а нас не видел никто.

— Как думаешь, Дублёная Кожа, не пора ли нам поскорее оторваться от наших преследователей?

— Ты сказал мудрое слово, Молокоед, — кратко, по-индейски, ответил Димка.

— Я думаю, Дублёная Кожа, нам надо попытаться сесть на попутную машину.

— Правильно! — закричал Лёвка, который никак не мог понять того, что мужчину украшает не крикливость и суета, а сдержанность, спокойствие и неторопливая речь. Это понимали ещё краснокожие Фенимора Купера.

Машину пришлось ждать недолго. Со стороны реки мчался грузовик с пустым кузовом. Я выскочил на дорогу и поднял руку. Шофёр сказал, что может подвезти нас только до Чёрных скал, а к Золотой долине нам придётся идти пешком километров десять с гаком.[28] Мы всё же забрались в кузов. Скоро дорога повернула от реки, и мы въехали в село Берёзовку. Я постучал в кабину и попросил шофёра задержаться на минутку у сельсовета. Он остановил машину, и я пошёл сообщить председателю о нашем ночном приключении и о том, что где-то поблизости бродит сейчас враг. Председатель переспросил насчёт фамилии, которая значилась в паспорте этого фрица.

— Странно! От нас недалеко, действительно, живёт лесник по фамилии Соколов, но он человек вне подозрений.

— Да как вы не понимаете! Этот фриц потому и взял паспорт на имя Соколова, что Соколов — хороший человек.

Председатель успокоил меня, обещал принять меры и дать знать, куда следует. А мне только это и было нужно.

После Берёзовки машина помчалась прямо на север. Мы были мокрые, ветер прохватывал нас насквозь. Я достал кальцекс[29] и дал каждому по две таблетки, чтобы не заболеть гриппом. Скоро мы доехали до Чёрных скал, где шофёр показал нам едва заметную тропинку, которая должна была привести трёх мужественных и отважных к Зверюге.

— Не мешало бы погреться, Молокоед, — сказал Димка, как только мы оказались в лесу.

— Хорошая ходьба греет лучше огня, — ответил я Димке и, думаю, что сам Чингачгук одобрил бы краткую мудрость этих слов. — Нам некогда рассиживаться у костра, Дублёная Кожа. Уже вечереет, а до Зверюги ещё далеко.

Лёвка хотел поднять ропот, но я напомнил ему про съеденную землю, и он покорно поплёлся за нами.

Нести груз на плечах становилось всё тяжелее. Я попробовал устроить лямки так, чтобы они сходились на лбу, как это делают индейские женщины, но у меня ничего не получилось. Тут я впервые пожалел о том, что мы не подумали обзавестись своими скво.[30]

— Я отдал бы половину золотого песка, причитающегося на мою долю, за хорошую скво…

— Ещё чего? — забормотал Лёвка. — Очень нам нужна твоя скво!

Мы с Димкой переглянулись. Всё-таки плохо осваивает Большое Ухо мудрость Тропы. Как же можно не знать, зачем нужна в пути скво таким золотоискателям, как мы!

— Слушай, Фёдор Большое Ухо! Когда мы вернёмся обратно в Европу, ты прежде всего достань Джека Лондона и прочитай его книгу «Сын волка». Из неё ты узнаешь, какой клад для индейца в пути скво: она разжигает мужу костёр, готовит пищу, кормит собак, гребёт за него на лодке и прокладывает путь его собакам.

— А если собак нет, — добавил Димка, — она несёт за него всю поклажу. Так что индейцу и делать ничего не остаётся: идёт себе потихоньку, жуёт табак и произносит изредка умные слова.

— А бывают, Большое Ухо, и такие жёны, как, например, была Пассук, жена Ситки Чарли. Он купил её у одного племени на берегу Солёной Воды. Сердце его не лежало к ней, но он собирался в далёкий путь, и ему нужен был кто-нибудь, кто кормил бы его собак и помогал грести на лодке. Вот он её и купил. И что ты думаешь, Большое Ухо? Маленькая Пассук не только всё делала за Ситку Чарли. Когда они пошли к миссии Хейнса через пустыню Вечного Безмолвия, у них кончились у Оленьего перевала запасы еды. Они стали уже умирать от голода, но Пассук дала Ситке Чарли мешочек с мукой, который сберегла для него из своей нормы. И этот мешочек спас Ситку Чарли. Вот почему, Большое Ухо, я и говорю, что зря мы не позаботились обзавестись жёнами.

— Теперь я всё понял… Ты правду сказал, Молокоед. Надо было мне взять с собой Любку Возжухину.

— Кого, — захохотал Димка, — Любку? Да она не только оставить что-нибудь для тебя — всё твоё поела бы! Её мать сама рассказывала: за этой Любкой гляди да гляди — не то одна съест весь паёк на шестерых за один присест.

— Врёшь! — крикнул Лёвка и стал выпучивать глаза.

— Я вру? — покраснел Димка.

— Врёшь!

— Значит, я врун?

— Ты не только врун. Ты — брехун. Наша Мурка против тебя — благородное существо.

Димка бросился на Лёвку с кулаками, но я разнял их и сказал, что так эти дела не делаются. Когда один из золотоискателей обвиняет другого во лжи, то они идут драться к проруби, и первый удар в таких случаях должен делать тот, кого обвинили. А все остальные должны смотреть, чтобы всё было по правилам.