Тайна Святой Плащаницы - [144]

— Ладно, — перебил его отец Иосиф. — Нам велено спуститься в подземелье. Остается надеяться, что Тургут и его племянник уже там. На том кладбище тоже находятся наши люди.

— Наши люди, как обычно, находятся везде, — отметил отец Ив.

Все трое направились к двери. Анна, успев спрятаться за шкафом, дрожала от страха. Теперь она знала, что отец Ив — не обычный священник. Однако является ли он тамплиером или же принадлежит к какой-то другой организации? И кто эти люди, с которыми он сейчас разговаривал? По их голосам она догадалась, что оба незнакомца — молодые парни.

Она затаила дыхание, когда они проходили мимо нее. Похоже, они не заметили ее присутствия, потому как быстрым шагом прошли в прихожую. Осторожно восстановив дыхание, Анна пошла вслед за ними, прижимаясь к стене, — она вспомнила, что так делали в кинофильмах.

Через маленькую дверь священники прошли к помещениям, в которых жил привратник собора. Отец Ив постучал костяшками пальцев в дверь, но так и не получил ответа. Несколько секунд спустя один из сопровождавших его парней достал отмычку и открыл дверь.

Анна наблюдала за этой сценой с ужасом и удивлением. По-прежнему прижимаясь к стене, она приблизилась к входу в жилище привратника. Изнутри не доносилось ни единого звука, а потому она решила войти, мысленно моля Бога, чтобы ее не заметили, а заодно придумывая всякие отговорки на тот случай, если это все-таки произойдет.

48

Мендибж, услышав шум, вздрогнул. Он только что пришел в сознание. Рана по-прежнему болела, а кровь на его грязной рубашке уже засохла. Он не был уверен, что сможет подняться на ноги, однако знал, что ему придется попытаться это сделать.

Он подумал о странной смерти дяди своего отца. Неужели Аддай приказал убить этого старика лишь потому, что тот хотел помочь ему, Мендибжу?

Мендибж не доверял никому, а особенно Аддаю. Пастырь был хоть и святым, но уж очень суровым человеком, способным пойти на что угодно ради спасения Общины, а он, Мендибж, помимо своей воли мог привести к раскрытию тайны ее существования. Он, конечно, попытается не допустить этого и вел себя соответствующим образом с первого момента своего освобождения, однако Аддаю было известно то, что не было известно ему, а потому Мендибж не исключал попыток со стороны Аддая убить его.

Дверь комнатушки, в которой он сидел, отворилась, вошла женщина средних лет, в руках у нее был пакет с мусором. Увидев незнакомца, она вскрикнула. Мендибж, совершив нечеловеческое усилие, вскочил на ноги и зажал ей рот рукой.

Он ничего не мог ей сказать, потому что у него не было языка, и, если бы эта женщина не успокоилась, ему пришлось бы ударить ее, чтобы она потеряла сознание. Он еще никогда — упаси Господи! — не поднимал руку на женщину, но сейчас стоял вопрос о его собственной жизни.

Впервые с тех пор, как ему вырезали язык, он почувствовал огромное сожаление оттого, что не мог говорить. Прижав женщину к стене и заметив, что она вся дрожит от страха, Мендибж сам стал бояться, что она начнет кричать, если он ослабит руку, зажавшую ей рот, а потому решил ударить ее по виску, чтобы она потеряла сознание.

Женщина, постепенно сползая на пол, еле дышала. Мендибж выхватил у нее из рук сумочку и, порывшись в ней, нашел то, что искал: шариковую ручку и записную книжку; Вырвав из записной книжки листок, он поспешно начал на нем писать.

Когда женщина стала приходить в сознание, Мендибж снова зажал ей рот рукой и показал записку следующего содержания:

«Сделайте то, о чем я попрошу, и с вами не случится ничего плохого. Если попытаетесь убежать или начнете кричать, я за себя не ручаюсь. У вас есть машина?»

Женщина прочла эту странную записку и кивнула. Мендибж медленно разжал ей рот, однако крепко взял ее за руку, чтобы она вдруг не попыталась убежать.

* * *

— Марко, ты меня слушаешь?

— Говори, София.

— Ты где?

— Возле собора.

— Понятно. У меня новости от судебного врача. У старика, которого убили, не было ни языка, ни отпечатков пальцев. По мнению врача, язык старику вырезали пару недель назад, тогда же выжгли подушечки пальцев. Не осталось ничего, что позволило бы установить его личность, совсем ничего. Да, кстати, у него нет зубов — ни передних, ни коренных, и рот похож на пустую пещеру.

Марко грязно выругался.

— Судебный врач, — продолжала София, — еще не закончил делать вскрытие, однако вышел на минутку к нам, чтобы сообщить, что мы имеем дело еще с одним безъязыким.

Марко снова выругался.

— Слушай, Марко, скажи мне что-нибудь кроме этих ругательств!

— Извини, София, извини. Я чувствую, что этот немой — наш немой — находится где-то неподалеку. Кто-то пытается его либо убить, либо вывести отсюда, либо защитить — не знаю точно. Те две «птички», которых мы заметили, уже улетели, но я уверен, что есть еще и другие. Самое плохое то, что мы раскрыли себя на рынке, когда там убили этого старика. Если тут есть еще «птички», они уже знают нас в лицо, а мы их не знаем. И наш немой все никак не появляется.

— Позволь нам тоже прийти туда. Меня и Минерву они не видели, а потому мы сможем вас заменить.

— Нет, нет, это было бы слишком рискованно. Я себе не прощу, если с вами что-нибудь случится. Оставайтесь там.