Тайна староверского золота - [51]

- Папаня, папаня, к нам какой-то человек пришел! - аж задыхался он от волнения. - Какой-то страшный, лицо больно волосатое и чернущее. И одежда чудная, не такая, как у нас. В плечах как медведь, а ростом маленький.

- Кого же нечистый принес? - встревожился Митрофан. - Один ли?

- Да-да, один.

- Зови собак - и быстро в омшаник. Вилы и топор возьми.

Арсений понимал, почему с такой опаской отец встретил эту неожиданную весть. В их хутор, где спасались от антихристова мира более сотни, если считать баб и детей, приверженцев старой веры, посторонние никогда не приходили, и ниоткуда их не видно. Лишь однажды, как сказывают старики, хуторянам пришлось отстреливаться от банды хунхузов, которые пытались с трех сторон окружить хутор, но волчья дробь и медвежьи жаканы заставили закордонных бандитов уйти, оставив два трупа. Порой мимо Трех Ключей проходили партии геологов. Эти вреда с собой не несли, только расспрашивали местных жителей, как лучше добраться до нужной им местности. Хуторяне, бывало, и проводников давали, и инструмент помогали доставить, да и продуктами могли поделиться. Ну а если кто заболеет, знахарку направляли. Народ попадался совестливый, в знак благодарности одаривали порохом, свинцом и солью. В глухомань, где разбросал свои бревенчатые избы хутор, почти никто не заглядывал. Потому появление пришельца стало событием чрезвычайным, неожиданным и опасным.

Вскоре прибежали взъерошенные лайки: им передалась людская тревога, и они чутко внимали в ожидании хозяйской команды. Арсений с вилами и большим колуном на длинном топорище уже бежал к отцу по тропе от омшаника, на ходу показывая рукой в сторону раскидистого черемухового дерева:

- Как пить дать, он, папаня, со стороны Евдохинского ключа пришастал, а теперь в траве затаился. Не иначе, за нами следит…

Медленно, с опаской, приближаясь к скамейке, Митрофан нарочито громко отчитывал собак, с расчетом на то, что незнакомец услышит его и уберется подобру-поздорову через кустарник в сторону Мышьей сопки.

- На цепь, на цепь посажу, бездельники! Как с хутора уехали, так волю почувствовали, за какими-то мышиными хвостами гоняетесь, а к нам чужие ломятся. Один уже здесь, под черемухой прячется. Сейчас картечью палить будем. Заряжай, сынок, в два ствола. Показывай, где супостат лежит. Чуть что - стреляй прямо в голову, в голову! Собак спускай. Пусть неповадно татю будет по чужим пасекам шарахаться!

Однако со стороны скамейки не доносилось ни звука. Митрофан приблизился на несколько шагов. Из-за высокой травы и веток черемухи трудно было что-либо разглядеть. Просматривалась только спина черной неподвижной фигуры. Жестом руки приказав сыну остановиться, отец неожиданно пригнулся и мелкими шагами, оглядываясь, стал удаляться от черемухи в сторону Евдохинского ключа, знаками показывая Арсению на заросли орешника. Митрофан, медленно пятясь, ни на минуту не упускал из виду поляну за черемухой, но там не было никакого движения. Только несколько ворон с резким карканьем уже успели занять место на дереве. «Эти не упустят своего, как на падаль слетелись. Словно за версту добычу чуют», - зло подумал пасечник и обратился к притихшему Арсению:

- Ты точно человека видел? У страха глаза велики, с испугу и барсука или енота за человека посчитать можно.

- Нет-нет, папаня, точно мужик, но какой-то странный, как черт из подземелья - страшный и волосатый. Я таких никогда не видел, с барсуком его не перепутаешь.

- Коли так, дело серьезное. Может, это разведчик, под дурачка прикидывается, а дружки-бандиты наготове с оружьем в руках в зарослях Евдохинского ключа его дожидаются. Подождут-подождут - и сюда всей оравой нагрянут, - рассудил отец, но снова засомневался - Почему же собаки спокойны? Чужаков уже давно бы учуяли. А они вон лежат в тени большой березы да блох из шерсти выкусывают.

- Тогда давай, папаня, сразу навалимся на него, повяжем и расспросим, какого лешего ему надо на нашей пасеке, - решительно и уже с большей уверенностью заявил Арсений.

- Брать пока не будем, - решил отец. - Надо понаблюдать, возможно, с дальнего угла, из пионовых зарослей кто-то выскочит. А мы тут как тут. Они забоятся и отступят. А потом, вдруг это золотоноша. Эти-то архаровцы не церемонятся, сразу стреляют и быстро уходят в сопки, найти или поймать их невозможно. Ты, сын, будь здесь и глаз не своди с этого безбожника, а я к омшанику быстренько подамся, оттуда хорошо видно место под черемухой, да и берданка там с охотничьим припасом. Жакан-то медведя наповал валит, а этого недомерка и подавно сразу уложит.

Как у каждого таежного старовера, у Дружинина было и нарезное оружие, но здесь он держал только привычное гладкоствольное ружье.

Оставшись один, Арсений успокаивал себя: «Рядом собаки. У отца берданка, да и стреляет он без промаха». Но слова Митрофана о том, что пришелец может быть не один, невольно закрались парню в душу. Ему даже чудился временами какой-то треск в орешнике, как будто что-то упало с дерева и зашевелилось, затаившись в траве. Арсений чутко вслушивался, однако все было тихо.

Тревожные мысли застряли и в голове у Митрофана. Раз гости нагрянули со стороны железной дороги, то это - грабители. Мужик истово перекрестился: «Господи, пронеси мимо чащу сию!». Растревоженный рассудок уже не брал во внимание, что до магистрали Владивосток - Хабаровск более двухсот пятидесяти верст, кругом перевалы, непроходимые болота и тайга с быстротечными ключами. Перед глазами промелькнула прошедшая множество сибирских верст мать-покойница, которая напутствовала: «Держись, сынок, подальше от сатанинской железной дороги. Иди и веди своих детей как можно дальше в лес, в самые глухие места, где никто, кроме тебя, не пройдет. Только там, в глуши, и стал для Митрофана той обителью, до которой пока не добрались ни враждебная старообрядчеству власть, ни осквернители истинной веры, ни воинствующие безбожники.