Тайна староверского золота - [50]
Только лай собак и шумный гомон птиц нарушали покой и размеренную жизнь таежной пасеки. Она затерялась в большом распадке у подножья Петровского перевала, на пятачке, заросшем диким клевером да желтым низкорослым одуванчиком. А кругом обширные липовые да малиновые массивы. По опушкам леса, где нет крупных раскидистых деревьев, почти в рост человека стеной стоят пионовые заросли с изобилием темно-зеленых упругих листьев с крупными разноцветными бутонами. Распадок разрезал сопки, теснил перевалы, продвигая весеннюю красоту в глубь таежных дебрей.
Дол был обширен, нужен не один час, чтобы через светлый с обильным ароматом цветущих трав простор добраться до мохнатых кедрачей-великанов и сумрачных пихт. Вот здесь-то, при слиянии горных ручьев и раскинулся старообрядческий хутор Три Ключа.
Уже много лет, как здесь прочно обосновались алтайские староверы. Были среди них алейские, крутихинские, колпаковские. Жили они дружно, круто связанные близкими родственными отношениями. После начала коллективизации и разгула «кулаченья» сюда прибилось еще до десятка семей единоверцев.
Крестьяне землепашествовали, растили пшеницу, ячмень, гречиху. Собранного урожая хватало на прокорм семьи - и слава Богу. Одна корова и лошадь на семью. Неброские для глаз полосы под житом специально были разбросаны по разным берегам ключей, небольшие огороды возле изб - и довольно. Человек, знающий старообрядческое трудолюбие, удивился бы: ведь вокруг богатейшие угодья. Но нынче не те времена, чтоб обрастать крепким и многоприбыльным хозяйством. Староверы боялись, что, раскорчуй они полраспадка, накопи стада тучного скота, - вмиг их найдут. Тогда лишатся всего, вместе с собственной свободой. Коллективизация! Колхозы они называли сатанинскими, созданием антихриста, которое несет одну беду крестьянству, конец вольным хлебопашцам. А свободу и независимость люд этот, докатившийся до бикинской тайги, ценил более всего. Много ремесел предпочитали хуторяне. Был на хуторе и свой «столярный цех» - крепко сколоченный дубовый верстак под навесом на два рабочих места, и кузница - низенький сарайчик во дворе дома мастера железных дел Гаврилы Худолеева, кряжистого мужика с огромными красными руками. Зимой валяли шерсть, бабы ткали немудрящую материю.
Но самой большой гордостью староверов являлась пасека, принадлежавшая всей общине. Бессменным главой ее многие годы был Митрофан Дружинин. Так ее и прозвали - Митрофановской. Вот и в этом году он с почти уже взрослым сыном, парнем крупного телосложения Арсением, готовился к медосбору. Тот, по всем приметам, обещал быть богатым. С ранней весны целыми днями пасечники колдовали около стоящих ровными рядами уликов. Основные работы уже закончились, ждали начала цветения липы. Отец целыми днями ходил по распадкам, обламывал небольшие веточки с деревьев и внимательно рассматривал их, разминая на большой ладони. Маленькие желтые бутончики еще были тугими, но уже источали едва уловимый запах меда. Еще пара жарких дней - и их коробочки раскроются и станут доступными для рабочей пчелы.
Отец часто за обеденным столом говорил сыну:
- Не зря мы в этом году чуток раньше на кочевку выехали. Душа еще с зимы чувствовала: большой мед нынче будет. Смотри, какое дружное цветение липы ожидается, такое не каждый год бывает. Хорошо - пчелу вовремя заправили, молодь к работе подготовили. Сейчас нужно молить Бога, на коленях его просить, чтобы грозы ночной не было да тайфуны с дождями и сильными ветрами стороной прошли и где-то далеко в море свою непомерную мощь растратили. Ведь стихия может вмиг весь цвет липы загубить и даже запаха меда не оставить.
После завтрака, как всегда, Митрофан с Арсением, взяв дымокуры и узенькие ящички с длинной ручкой, предназначенные для инвентаря, который всегда должен быть под рукой, пошли в дальний угол пасеки еще раз проверить пчелиные рамки перед качкой меда. Где-то в отдалении раздавался надсадный лай собак. «Наверно, за зайцем гоняются. Вон как заливаются, - подумал озабоченно пчеловод. - Вот ужо накличете тигра, тогда вам мало не покажется. Он с собаками дружбу не водит, характеры разные».
Зверья в окрестностях хутора хоть отбавляй. Все лето шастают медведи - того и гляди, как бы коров на выгоне не задрали. Только псовая свора спасала огороды от кабаньих разоров. Часто слышалось, как трубят изюбры. Знали хуторяне, что где-то недалеко проходит тигриная тропа. Но полосатый был осторожен, от людей держался подальше. Лишь зимой его присутствие выдавали огромные кошачьи следы на снежном насте.
Лай усиливался и приближался к пасеке.
Митрофану надоела собачья брехня, нарушающая тишину летнего покоя, и он крикнул сыну:
- Ну-ка, Арсений, свистни! Пускай сторожа домой возвращаются. Этих дармоедов не для того сюда привезли, чтобы за разной живностью по крутикам гоняться.
Парень осторожно уложил рамку с обильным расплодом в нишу улика, поднял с лица защитную сетку и уже двинулся было по направлению собачьего скандала, как неожиданно замер на месте. Прямо на него, из зарослей густого кустарника, шатаясь и прихрамывая, двигалась какая-то несуразная черная фигура. Похоже, это был человек с длинными распущенными черными волосами, темным от загара, заросшим лицом, со всклоченной, торчащей в разные стороны бородой. Не дойдя до Арсения десять-пятнадцать шагов, незнакомец, еще сильнее заваливаясь на бок, чуть не падая, свернул к грубо сколоченной скамейке, стоящей в тени отцветающей черемухи. Он попытался сесть, опираясь спиной на шероховатый ствол старого дерева, но неожиданно сполз на землю и погрузился в красно-сиреневую кипень высокого дикого клевера. Собаки где-то под скалами продолжали истошно лаять, но парень этого уже не слышал. Пораженный неожиданной встречей, он растерялся, уронил дымящийся дымокур и с перепуганным видом побежал в дальний угол пасеки к отцу, еще издали крича:
Такую книгу читатель держит в руках впервые: она о людях совсем еще недавно засекреченной профессии, дальневосточных золотопромышленниках. О нелегком труде, о выпадающих на их долю заботах и скупых радостях. Книга представляет собой таежный детектив, главные герои которого — бывалые старатели — попадают в экстремальные условия и с честью выбираются из них. Автор, в свое время деятель краевого масштаба пишет не понаслышке: он долгое время работал в крупной золотопомышленной артели и хорошо знаком с жизнью приискателей.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
Это исповедь умирающего священника – отца Прохора, жизнь которого наполнена трагическими событиями. Искренне веря в Бога, он помогал людям, строил церковь, вместе с сербскими крестьянами делил радости и беды трудного XX века. Главными испытаниями его жизни стали страдания в концлагерях во время Первой и Второй мировых войн, в тюрьме в послевоенной Югославии. Хотя книга отображает трудную жизнь сербского народа на протяжении ста лет вплоть до сегодняшнего дня, она наполнена оптимизмом, верой в добро и в силу духа Человека.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Действие романа охватывает период с начала 1830-х годов до начала XX века. В центре – судьба вымышленного французского историка, приблизившегося больше, чем другие его современники, к идее истории как реконструкции прошлого, а не как описания событий. Главный герой, Фредерик Декарт, потомок гугенотов из Ла-Рошели и волей случая однофамилец великого французского философа, с юности мечтает быть только ученым. Сосредоточившись на этой цели, он делает успешную научную карьеру. Но затем он оказывается втянут в события политической и общественной жизни Франции.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.