Тайна староверского золота - [28]

- Ну-ка, пойдем, посмотрим, с чем воевать собрались, может и понравится, - сказал староста.

Подошли к уже собранной пушке.

- Видишь, какая красавица, видел такую?

- Да-да, сколько я их перетаскал, только командир знает. Он иной раз и плеткой отхаживал во время боя, горячий мужик был.

- Раз ты такие бои видел, значит нам пригодишься, - улыбнулся Лун Сян. - Я с пушкой буду управляться, а ты снаряды подноси вон из того окопа. Там шестьдесят штук. При умелой стрельбе можно врагу доброго жара подсыпать. А сейчас, пока есть время, посмотри пулеметы, трехлинейки. Ведь всякое бывает: сегодня пушка есть, а завтра ее разнесло вдребезги. Зато винтовка при тебе всегда будет.

Вдруг со стороны крутой тропы послышался какой-то шум. От чьих-то неосторожных шагов мелкие камни посыпались по крутому склону. Все всполошились: японцы? Староста поднял руку, приказывая приготовиться к бою. Лязгнули затворы.

- Кто идет? - крикнул командир самодеятельного отряда. - Отвечай, а то откроем огонь!

Из темноты послышался молодой голос:

- Дядя, Андрей Андреевич, не стреляйте! Это я, Гаврила Матвеев. Вы меня знаете, я к вам в дом с батькой приходил.

Староста жестом отменил тревогу.

- Давай, сынок, поднимайся.

Из темноты появилась крупная фигура Гаврилы. Лун Сян приблизился к парню, решив, что тот пришел к нему по какой-нибудь нужде, связанной с похоронами.

- Знаю, беда у вас большая. На горе себе поселились вы у нас. Теперь вместе с китайцами оплакиваете родных людей. Какая нужна помощь семье, я скажу - наши сделают.

- Спасибо, Андрей Андреевич, - отдышавшись, сказал Матвеев. - Только я пришел не для этого. Хочу быть с вами! Вы нас приняли, нам поверили…

- А знаешь, зачем мы здесь? - растрогался староста.

- Знаю и буду вместе с вами до конца. А стрелять я еще в детстве научился, там, на родине. Хочу устроить поминки по отцу-батюшке.

Старик обнял молодого Матвеева. Но наутро оккупанты не появились, не приехали они и в следующие два дня. Кое у кого начала спадать тревога:

- Может, оставят Дун-И в покое?…

- Вернутся, - твердо возразил Лун Сян, - я их повадки знаю. Ждут, пока все успокоятся, и заявятся неожиданно.

Отряд решили не распускать. В деревню ходить по очереди. На дороги выслать дозоры.

«Жалко, что нет с нами Шена, - пожалел Лун Сян. - Лучшего разведчика не найдешь».

ГЛАВА VIII

ЧЕРНЫЙ ЛИНЬ

Лесные бандиты еще в Китае через своих людей в окружении подрядчиков отслеживали группы уходящих через границу и устраивали засады на пути их вероятного движения. Хотя к этому времени основные шайки хунхузов уже были уничтожены, однако находилось еще немало тех, кто промышлял таежным грабежом. Это были настоящие вороны-падальщики, не брезгующие никакой наживой, убив корневщика, забиравшие его берестяные коробочки с жень-шенем. При встрече с ними несдобровать было и охотнику-промысловику - бандиты зарились на его ружье и даже на видавшую виды одежду. Особым фартом для себя эти последние хунхузы считали встречу с переносчиками золота, денег и спирта. Порой профессионалы охоты на людей отправлялись в тайгу просто в надежде на удачу, засев на замеченной тропе группой в два-три человека. Похоже, именно в поле зрения таких искателей легкой наживы и попал отряд Шена. После бесполезного сидения в зарослях у тропы Черный Линь, который на этот раз нацелился на заранее наме ченную добычу, поднял вверх руку и толкнул своего сообщника в бок:

- Слышишь треск?

- Да ну, - отмахнулся напарник. - Это козы на водопой пошли.

Стало опять тихо. Только совы с особым шумом темными тенями пролетели над деревьями. Уже не спалось.

- А знаешь, Цзинь, как мы золотоношу в этих местах два года назад пытались взять? - заговорил главарь, чтоб разогнать скуку. - Ночь, холод, дождь со снегом, он промок до нитки - и все равно по высотам скачет. И, главное, никого не опасаясь, идет смело, будто один в тайге. Видно, был уверен, что окрест нет людей, а, может, опаздывал и где-то на границе его клиенты с деньгами ждали. А мы от ключа - сразу за ним. Я в обход пошел. И только его окликнули, мол, остановись, мужик, как он, не оборачиваясь, неожиданно жахнул с двух стволов. Стрелял на звук, головы двум снес мгновенно. Хорошо, нас много было. Километров десять по завалам гнались. Казалось, всё, ушел - ан нет, опять треск сухостоя. Мы туда. Идем тихо, боимся, чтоб он не услышал нас и опять палить не стал. А он шагает, как лось, но на выстрел не подпускает. Мы вымотались, ходу прибавить сил нет, уже не рады, что ввязались, да жалко бросить прибыльное дело. Начали камни швырять, чтоб он по местам их падения стрелял, - авось боеприпасы кончатся. Так нет, ему живую мишень подавай, все видит как днем. Полбригады нашей завалил и через перевал перекинулся, а там на хайлорскую банду напоролся. Те из засады почти в упор его расстреливали, ранили. Он видит, что окружают, выхватывает нож и на ходу как полоснет по кожаному поясу - и все золотишко, с пуд, наверно, - ку-ку, в зарослях прошлогодней травы да в сугробе осталось… И, видать, уже без сознания, отстегивает пояс и в кедрач бросает, а сам с перевала по малиннику, как на санях, съехал. Прямо на обрыв угодил. Ребята обходом к нему, а он еще живой, пришел в себя, до конца отстреливался. Вроде уже умер, лежит, не шевелится, только пар от него идет. Хунхузы безбоязненно пододят, уже лицо видят, а он вскакивает и жиганом хлещет, еще нескольких завалил. А потом сам застрелился. Ну, человек… А хайлорские в тот же день, проходя по его следам, два самородка нашли, граммов по двести каждый, один, чуть поменьше, на банный обмылок похож, а второй - уж больно интересной формы, точь-в-точь белая панда из Пекинского зоопарка. Вот уж денежек мужики загребли! Всего лишь дырочку в слитке просверлили да на красивую цепочку повесили - и, пожалуйста, - медальон готов. Это тебе не в кузнице ковалось, это - подарок природы. Считается, что панда богатство и здоровье приносит. Кому же не захочется себе такой медальон на шею повесить!