Тайна Староконюшенного переулка - [10]
— Это изгнанник Искандер, — произнёс Лёвушка взволнованным голосом.
— Изгнанник? А по-нашему, это беглец, смутьян и бунтовщик по фамилии Герцен! Конечно, портрет изготовлен в Лондоне? Мы очень хорошо знаем лицо этого господина. Откуда у вас этот портрет?
— Нашёл на улице, — сказал бледный Лёвушка.
— На улице, вот как!.. Терещенко, обыщи, нет ли оружия. Хозяйка, ещё одну лампу сюда! Приступим!
Мишель спал, раскинув руки по подушкам. Лицо его, воинственно поднятое вверх, с тонким носом и клоком тёмных волос, спустившихся на лоб, чем-то напоминало лицо на портрете гвардейского офицера.
Мишка Топотун посапывал под своим лоскутным одеялом. Вихор на его голове торчал вверх, как петушиный гребешок. Лицо у него во сне было озабоченное.
А кругом была тёмная ночь. Мало ли что бывает ночью… Всего не расскажешь.
ЗА КУЛИСАМИ МАЛОГО ТЕАТРА
— …«И не вводи нас… во искушение, но избави от… как его… этого… от лукавого…»
Мишель уже поднял правую руку, чтоб перекреститься, но маменька остановила его:
— Что ты забыл, Мишель?
— Кажется, ничего не забыл, — скучным голосом отозвался Мишель.
— Ты забыл слово «аминь». Произнеси его и тогда осеняй себя крестным знамением.
Мишель проделал всё, что полагалось и что он проделывал каждый день, не зная, кто такой «лукавый» и что значит «аминь». Да, ничего уж не поделаешь, в те времена полагалось всем детям начинать день «утренней молитвой».
Потом няня Настя внесла таз, кувшин, мыло, губку, щётки, и началась церемония мытья, которая, честно говоря, была не многим веселее, чем утренняя молитва. (Не думайте, что Мишель был грязнуля — он просто не любил делать каждый день одно и то же, да ещё под наблюдением взрослых.)
Наконец его позвали в столовую завтракать. В доме было тихо, потому что полковник ещё не проснулся. Он завтракал отдельно.
Мать с Няней прошли вперёд, а Мишель задержался возле окна, глядя на берёзы в снегу, — и вдруг его тихонько взяли за рукав.
— Вашбродь, — сказал ему на ухо Трофим, — беда идёт…
— Что случилось?
— Забирайте вашу сумку, а то их скородие найдут.
— Каким образом? — возмутился Мишель. — Ключи-то у тебя!
— Я никого не пускаю, — тихо отвечал Трофим, — но хозяевам перечить не могу. Дом ихний, а не мой. Мне Елена Дмитриевна нынче сказывали…
— Как, маменька? Она знает?
— Они только то знают, что их скородие желают осмотреть мои вещи. Пущай осматривают, а ваши бумажки надобно забрать. Полковник приехали в третьем часу ночи из собрания и оченно волнуются.
— Да что случилось?!
Трофим нагнулся к самому уху Мишеля.
— То случилось, что вышел указ о воле крепостным, да об этом не велено говорить народу…
— Значит, теперь все свободны! — воскликнул Мишель.
— Тише, барчук… не приказано шуметь. Какая там свобода! Говорят, дворовым слугам спину гнуть ещё два года, а мужикам на деревне земельки дадут с кошачий хвост, да и то за деньги… Забирайте ваши бумажки нынче же! Начнут людей хватать на всех перекрёстках. Вот она, царская воля!
Трофим исчез, точно его ветром сдуло.
Мишель вертелся за завтраком так, словно под его стулом развели костёр.
— Что с тобой, Мишель?! — воскликнула маменька.
— Ах, извините, маменька, — рассеянно отвечал Мишель, насыпая перец в клубничное варенье, — нельзя ли сегодня сделать, чтоб за столом прислуживал Мишка?
— Это ещё зачем, дружок? Мишка не прислуживает в столовой, он посыльный. Мишель, мой сын, что ты ешь?
— Ах, извините, маменька, я уже кончил. Мерси, маменька!
— А молоко? А булочки? О, Мишель, тебя узнать нельзя!
— Спасибо, маменька, я… я потом…
Мишель выскочил из-за стола без разрешения (в доме Кара-баиовых не дозволялось вставать из-за стола, пока маменька не скажет «ступай, господь с тобой!») и устремился в прихожую, где Топотун чистил барские сапоги.
— Послушай, — сказал ему на ухо Мишель, — нынче папенька будет сам обыскивать чулан Трофима, так что портфель надо немедля оттуда забрать.
Топотун подскочил.
— Как? Сами? Обыскивать?
— Беги сейчас к Трофиму за портфелем. Принеси его незаметно в детскую и спрячь за моей кроватью.
— За вашей кроватью это нельзя, вашбродь, — угрюмо сказал Топотун, — там Настасья-нянька разом ухватит. А ежели куда, так это… так это вовсе не туда…
Топотун вдруг ударил себя по лбу: «Не с главного входа, а с Неглинного! Там швейцар с бородой сидит!»
— Нашел место, вашбродь! Верное-преверное!
— Да говори ты толком! Я ничего не понимаю!
— В театр, вашбродь! В Малый театр! Туда никто не сунется!
— В театр, это каким же способом? — озадаченно спросил Мишель.
— Знаю, каким! Не извольте беспокоиться, сейчас меня Захар-дворецкий пошлёт за воском полы натирать, так я по дороге и забегу. Потом доложу вам, и всё будет хорошо…
Таким образом в середине дня, когда в низком чулане Трофима полковник Карабанов, упираясь головой в потолок, сурово глядел на портрет гвардии капитана, Мишка Топотун развязно вошёл в артистический подъезд Малого театра и сразу наткнулся на человека с очень странной наружностью.
На нём была длинная форменная одежда с галунами. Седая борода свисала у него почти до пояса, но ростом он был немногим больше Топотуна и походил на снежного деда, какого ребята строят зимой во дворах. И нос у него был длинный и красный, точь-в-точь как у снеговиков, и щёки толстые-претолстые.
В книге собраны три повести: в первой говорится о том, как московский мальчик, будущий царь Пётр I, поплыл на лодочке по реке Яузе и как он впоследствии стал строить военно-морской флот России.Во второй повести рассказана история создания русской «гражданской азбуки» — той самой азбуки, которая служит нам и сегодня для письма, чтения и печатания книг.Третья повесть переносит нас в Царскосельский Лицей, во времена юности поэтов Пушкина и Дельвига, революционеров Пущина и Кюхельбекера и их друзей.Все три повести написаны на широком историческом фоне — здесь и старая Москва, и Полтава, и Гангут, и Украина времён Северной войны, и Царскосельский Лицей в эпоху 1812 года.Вся эта книга на одну тему — о том, как когда-то учились подростки в России, кем они хотели быть, кем стали и как они служили своей Родине.
В этой книге рассказано о петровской России — о первых московских печатниках и введении новой гражданской азбуки. По воле случая герой повести едет от Москвы до Полтавы, и его глазами читатель видит картины тогдашней жизни.
В исторической повести «Когда цветут реки» рассказывается о приключениях двух китайских мальчиков из глухой деревни, жители которой восстали против кровопийцы-помещика. Деревня была целиком уничтожена карателями.Действие развертывается сто лет назад, на фоне великого крестьянского восстания тайпинов (1850–1864), охватившего больше половины Китая.Основной исторической фигурой повести является Ли Сю-чен, бывший рядовой воин, впоследствии талантливый и смелый полководец, беззаветно преданный интересам простого народа.Значительная часть книги посвящена последнему периоду восстания тайпинов, когда на стороне маньчжурского императора выступили европейские и американские империалисты и банды вооруженных наемников из отряда авантюриста Фредерика Уорда.
Это — книга о музыкантах прошлого века. Но они представлены здесь не только как музыканты, а как люди своего времени.Вы увидите Бетховена, который пророчит гибель старому миру; Шопена и Листа, переживающих страдания своих угнетённых родичей; Чайковского, который мучительно борется с одиночеством; студентов-революционеров, в глухой степи поющих хором Мусоргского, и многих других творческих людей разных стран и народов.Это — книга о труде и таланте, о звуках музыки, которая звала человечество к свободе и счастью.
Историческая повесть о Гражданской войне в США в 60-х гг. XIX в., о героине американского народа негритянке Гарриет Табмен, сражавшейся за освобождение негров от рабства.
Книга о гибели комсомольского отряда особого назначения во время гражданской войны на Украине (село Триполье под Киевом). В основу книги было положено одноименное реальное событие гражданской войны. Для детей среднего и старшего возраста.
Маленький коряк не дождался, когда за ним приедет отец и заберет его из интерната, он сам отправился навстречу отцу в тундру. И попал под многодневную пургу…
Автор назвал свои рассказы камчатскими былями не случайно. Он много лет прожил в этом краю и был участником и свидетелем многих описанных в книге событий. Это рассказы о мужественных северянах: моряках, исследователях, охотоведах и, конечно, о маленьких камчадалах.
Ярославский писатель Г. Кемоклидзе — автор многих юмористических и сатирических рассказов. Они печатались в разных изданиях, переводились на разные языки, получали международную литературную премию «Золотой еж» и премию «Золотой теленок». Эта новая книжка писателя — для детей младшего школьного возраста. В нее вошли печатавшиеся в пионерском журнале «Костер» веселые рассказы школьника Жени Репина и сатирическая повесть-сказка «В стране Пустоделии».
Юрий Иванович Фадеев родился в1939 году в Ошской области Киргизии. На «малой родине» прожил 45 лет. Инженер. Репатриант первой волны. По духу патриот России, человек с активной гражданской позицией. Творчеством увлёкся в 65 лет – порыв души и появилось время. Его творчество – голос своего поколения, оказавшегося на разломе эпох, сопереживание непростой судьбе «русских азиатов» после развала Советского Союза, неразрывная связь с малой родиной.
Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.