Тайна «Силверхилла» - [27]

Он повернул выключатель над стендом, и под стеклом разлился мягкий свет.

Я подошла и встала рядом с ним. Отсюда мне хорошо были видны ряды ожерелий, сережек, брошей, браслетов и даже шляпных булавок, которые с потрясающим вкусом были разложены на черном бархате. Бриллианты сверкали, драгоценные камни горели ярким огнем. Граненые алмазы и изумруды, круглые неограненные рубины как будто подмигивали мне.

Не все драгоценности относились к викторианскому периоду. Джеральд показал мне старинное хрупкое колье из филигранного серебра, которое, как утверждают, принадлежало когда-то шведской королеве. Была там и нагрудная брошь русской императрицы Екатерины, вся изукрашенная изумрудами, и некоторые другие предметы, принадлежавшие менее выдающимся людям, например актрисам и певицам. Очаровательная золотая диадема, унизанная розовыми кораллами, в свое время принадлежала Дженни Линд.

Он обратил мое внимание на изысканное украшение – парюру, состоящую из ожерелья, серег, брошки и браслета, выполненных из флорентийской мозаики. Рядом лежали креольские серьги, сплетенные из золотых нитей и человеческих волос.

– Викторианцы использовали все мылимые декоративные материалы, – сказал Джеральд. – Они были новаторами и не использовали исключительно драгоценные камни. Вот почему некоторые созданные ими вещи уцелели, в то время как многие очень ценные предметы были разбиты. Вот тот голубой набор сделан из дутого стекла. Место рядом с ним должно было бы занимать ожерелье из лунного камня и аметистов, которые вытащила отсюда Фрици. Как видите, это тоже часть целого гарнитура, работа отличная. Гарнитур изготовлен одним из величайших мастеров своего времени – Кастеллани.

Я изучала эту выставку, удрученно вспоминая украшения, которыми так гордился мистер Донати, – то были вещи машинного производства – дешевка и по качеству, и по рисунку.

– Бабушка когда-то носила все эти вещи, – сообщил Джеральд. – Она славилась своей красивой шеей и плечами, изумительными руками, грациозной посадкой головы. Представляете себе ее в шляпе "веселой вдовы", удерживаемой на голове одной из модных тогда булавок из слоновой кости!

Вдруг он нагнулся над коллекцией длинных старомодных шляпных булавок, фантастические головки которых были разложены веерообразно, чтобы представить их в наиболее выгодном свете.

– Послушайте-ка! – воскликнул он, приподнимая стеклянную крышку стенда. В голосе его звучал гнев. – Она и до булавок добралась! Пропала булавка с гранатовой головкой в виде полумесяца. От нее ничего не убережешь – ничего! А эта булавка – не игрушка. Нельзя оставлять у нее такую вещь. Надо мне вызвать мастера из Шелби – приделать к стенду замок. Теперь, когда бабушка выложила все эти бесценные вещи из своего сейфа, их, конечно, надо держать под замком.

Я стояла рядом с ним, пристально глядя на длинные изящные булавки, употреблявшиеся в старину, – у них были резные серебряные головки, у одной – что-то вроде шлема, как у Мортимера, некоторые были покрыты драгоценными камнями, другие – инкрустациями, и все отличались тончайшим мастерством исполнения. Пространство между ними, где раньше лежала гранатовая булавка, обращало на себя внимание пустующим черным бархатом.

– Поберегите пальцы! – сказал Джеральд и осторожно опустил стеклянную крышку. Потом указал на трюмо, стоявшее между двумя окнами на противоположной стороне галереи, в самом ее центре. – Это – дверь в оранжерею Фрици. Из-за этого-то я не могу закрыть ей доступ в галерею: она фактически живет там. Диа одно время был просто помешан на растениях и привез сюда со всего света всяческую экзотику. Теперь Фрици следит за растениями столь же ревностно, как я – за коллекцией.

Я смотрела на стекло, которое совсем не было похоже на дверь и в котором отражалась моя фигура. Я почувствовала какой-то холодок, словно на мои обнаженные руки повеяло ветром, и у меня появилось твердое ощущение, что я смотрю на что-то такое, что уже видела когда-то, на что-то, что в свое время меня испугало.

Джеральд наблюдал за мной с любопытством.

– Если хотите, можете завтра туда заглянуть, – сказал он. – Вдруг это вам что-то напомнит. Знаете, ведь именно здесь произошел тот несчастный случай, из-за которого у вас шрам. Конечно, если это можно назвать несчастным случаем, зная, что виновата в этом была Фрици.

Как-то вдруг я почувствовала себя физически опустошенной. Это место было для меня невыносимым. Я не в состоянии была стоять и глядеться в зеркало, которое на самом деле было дверью. Наверное, у меня закружилась голова, потому что я шагнула к черному ампирному креслу и ухватилась за него.

– Вам пора в постель, – сказал Джеральд. – У вас такой вид, словно вы исчерпали все свои силы.

Для одного дня довольно. Вы знаете, как пройти в дом? Я останусь здесь и проверю, не пропало ли еще что-нибудь. И я сам займусь поисками того самого ожерелья и шляпной булавки.

Довольно унылым тоном я пожелала ему спокойной ночи и, поднявшись по трем ступенькам, очутилась в старой части дома. В фасадной части холла меня ожидала слабо освещенная лестница, поднимавшаяся вверх рядом со стеной. Теперь, когда я вырвалась из галереи, ко мне вернулась присущая мне сила воли, и вместо того, чтобы идти к себе, я направилась к двери в холл с его полом, устланным мраморными плитками, и с его средневековым сундуком. В медных канделябрах еще горели свечи, и дверь, ведущая на половину тети Арвиллы, по ту сторону стены, как бы приглашала меня войти. Я переступила через груду доспехов – все, что осталось от упавшего рыцаря, – и взялась рукой за ручку ее двери. В доме, где, как утверждали, двери не запирались, эта дверь, как и та, что находилась наверху, была надежно заперта, так что ни один непрошеный гость не мог через нее проникнуть. Быть может, ее специально заперли от меня?