Тайна Пушкина - [36]
Г р а ф. Да-да, что она ответит?
Д а р ь я И в а н о в н а. Она ему ответит, что сама тронута его ласковыми словами, и (протягивая ему руку) предложит ему руку…
Г р а ф (схватывает ее руку). Вы очаровательны.
Хочет поцеловать у нее руку, но Дарья Ивановна принимает ее.
Вы милы, вы чрезвычайно милы!
Д а р ь я И в а н о в н а (встает с веселым видом). Ах, как я рада! Как я рада! Я так боялась, что вы не захотите вспоминать обо мне.
Пауза.
Г р а ф. Ведь мы будем часто видеться, не правда ли? Вы очаровательны… Вы ангел. Я сейчас вернусь. Вы — ангел. (Делает ей ручкой, уходит.)
Д а р ь я И в а н о в н а (глядя ему вслед, после паузы). Победа, победа!.. Неужели? И так скоро, так неожиданно! «Я ангел — я очаровательна». Стало быть, я еще могу нравиться даже таким людям, как он (улыбаясь), как он!..
На сцену выходит Т у р г е н е в. Берет Савину за руку, они раскланиваются.
С а в и н а (одна). Ивана Сергеевича забросали цветами. Вызывали без конца. В тот его приезд в Петербург мы виделись довольно часто. Каждое свидание с ним стоило мне огромных усилий. Я следила не только за каждым своим словом, но и за каждой мыслью… Боязнь быть смешной в его глазах просто парализовала меня. Иван Сергеевич уехал в Париж. Скоро у нас началась переписка…
На сцене С а в и н а и Т у р г е н е в.
(Перебирает письма.) «Буживаль… Франция. 27 октября 1879 года. Через месяц с небольшим я буду иметь великое удовольствие увидеться с Вами, а пока протяните мне Ваши обе хорошенькие ручки, чтобы я поцеловал их с тем нежным (полуотеческим, полу… другим) чувством, которое питает к Вам Вас искренне любящий Ив. Тургенев». «Санкт-Петербург, 1 февраля 1880 года. Час тому назад я приехал и очень буду рад Вас видеть…» «13 февраля. Милая Мария Гавриловна! Вы понимаете, что мне непременно хочется быть в театре и видеть Вас в новой роли, и потому прибегаю к Вашему посредству, чтобы достать мне билет, в каком угодно ряду и за какие угодно деньги…» «30 марта. Мой поверенный Топоров, который передаст Вам это письмо, сообщит Вам также о моем горе, состоящем в невозможности обедать у Вас. Примите мои самые искренние, хоть и заочные, поздравления, а также и прилагаемую безделку, которая, я надеюсь, будет иногда напоминать Вам обо мне…» (После паузы.) Тридцатого марта — день моего рождения. Иван Сергеевич подарил мне маленький золотой браслет. Я храню его как самый дорогой подарок. Милый Иван Сергеевич!
Т у р г е н е в. Москва, 18 апреля 80-го года. Я сегодня утром приехал сюда, а вечером мне захотелось дать вам весточку о себе. Хотя я вас просил не приходить на станцию, а все-таки мне было жаль, что я еще раз не увидал вашего лица… У вас до прелести умный лоб…
С а в и н а. Откуда вы это взяли? Он у меня самый обыкновенный, умный лоб непременно должен быть открыт и высок.
Т у р г е н е в. Напротив: умный женский лоб должен быть средней величины, немного наклонный, немного неровный, с матово-нежным углублением над бровями, слегка закругленный к вискам, способный светлеть… Ну, такой, как у вас. Да у вас все умно — и лоб, и руки, и глаза — не только умны, но и… Да вы все это хорошо знаете сами… Изо всех моих петербургских воспоминаний — самым дорогим и хорошим остались вы… Настроение духа несколько грустное, ну, да это все пройдет. Напишите мне пару строчек о ваших намерениях… Напишите также о том, как сошла ваша роль в новой пьесе… Прошу вас верить в искреннюю дружбу душевно вам преданного Тургенева.
С а в и н а. Право, вы слишком добры и балуете меня своим милым отношением… Жизнь моя похожа на заведенную машину. С десяти утра и до трех-четырех репетирую, после портниха, укладываю сама костюмы для очередной роли, а в половине седьмого в театр. Так каждый день… Играю — репетирую, репетирую — играю, как сон… Для моего бенефиса решила взять «Много шума из ничего». На роль Бенедикта пригласила Ленского, который и должен поставить пьесу так, как она идет в Москве. Если бы вы знали, какой скандал это вызвало за кулисами и у начальства: «Разве у нас некому играть? За что же вы оскорбили Нильского и всю труппу?» Нильский едва кланяется со мною, и все шипят.
Т у р г е н е в. Поздно вечером получил ваше письмо — порадовался и почувствовал (и не в первый раз после моего отъезда из Петербурга), что вы стали в моей жизни чем-то таким, с которым я уже никогда не расстанусь. К 25 мая я вернусь в Москву на Пушкинский праздник. Боюсь, что не застану вас. Как бы мы, говоря малороссийским слогом, не разминовались. Прошу вас дать мне знать, каким поездом вы отправитесь из Москвы на юг. Я бы ожидал вас на Мценской станции и проводил бы до Орла… Охотно бы попросил вас погостить у меня день в деревне — она всего в десяти верстах от Мценска, но это причинило бы вам много хлопот, так как вы едете не одни… Моя просьба не провожать меня была глупостью. Мне просто не хотелось проститься с вами среди толпы… а толпы-то и не было. Я все время поглядывал на двери вокзала в надежде, что авось… но этого не случилось… Мне вас забыть — очень мудрено… да я и не желаю этого. Сейчас вышел от меня Островский — и велит вам кланяться. Он очень вас любит и ценит.