Тайна пропавшего ученика - [47]

– А какая ей от этого польза? – отмахнулась Пегс. – Гарабина просто брехунья, а не какая-нибудь суперзлодейка.

Глаза Касима сузились.

– Не думаю, что Гарабине поручено всего лишь приделать новые каблуки к туфлям Флорет, – возразил он.

Когда над поездом вновь поплыл звук гонга, мадам Флорет вернулась на своих высоченных каблуках в класс и до конца урока перечисляла скучные факты о жизни Джорджа Стефенсона на пенсии.

Время до обеда тянулось, по ощущениям, как три жизни. Сразу же после обеда Флинн отправилась в сторону угольного склада, крепко прижимая к себе фонарик Фёдора. Разумеется, при мягком солнечном свете, лившемся в широкие сверкающие окна, она его не включала. Но при мысли о том, что придётся говорить с Фёдором о прошлой ночи, пальцы судорожно сжимали фонарик.

Чем дальше она продвигалась вперёд, тем меньше становились окна, двери здесь были старые, напольные покрытия потёрлись. В этих вагонах, расположенных сразу за паровозом, было всё необходимое для жизни экспресса: здесь хранился уголь и чинились стулья, стирались горы белья и готовились баки еды. Здесь Флинн больше чувствовала себя как дома и в безопасности, чем где-либо ещё в поезде, но представляла себе, что бы подумала Пегс о здешней пылище и спартанской обстановке.

Сразу за кухней располагалась мастерская Кёрли. Повсюду стояли ящики с инструментами, полные удивительных жужжащих приборов. Над ними, в полуметре над головой Флинн, по всему помещению были беспорядочно натянуты бельевые верёвки. Среди огромного количества обычной форменной одежды Флинн обнаружила блузку Гарабины от Кавалли. Она так и не отстиралась, и Флинн не смогла сдержать усмешки. Пусть на уроке Гарабина и одержала победу в этом раунде, но, принимая во внимание испачканную блузку, счёт однозначно вела Флинн.

Она пробралась между чемоданов в багажном вагоне и с усилием открыла дверь в складской. Флинн чувствовала сильное волнение, и сердце её трепетало. Она собиралась поговорить с Фёдором не только о вчерашней ночи, но и о билете. Его билете!

Она надеялась, что он не слишком занят, – и ей повезло: у Фёдора как раз был перерыв, и он, листая книгу, лежал в своём гамаке. Волосы у него стояли дыбом от грязи и пота, а на лице чернели угольные пятна. Его уставшее лицо освещалось полосами лучей, падающих в откинутое окно.

– Мы поднимаемся всё выше в горы, – сказал он, указывая на альпийский пейзаж за покрытыми копотью окнами, когда Флинн подошла ближе. Вдалеке царственно возвышался Монблан, над которым облака висели так низко, будто были единым целым с белоснежной вершиной. – Придётся много угля позакидывать.

Фёдор вновь уткнулся в книгу. Флинн спросила себя, неужели он до сих пор в плохом настроении из-за вчерашнего. Она положила фонарик на одну из полок и сказала «Привет!», оставив его слова без ответа.

– Мы прошлой ночью искали билет Йонте. Ничего. – Она подняла руки. – Никаких следов.

Фёдор опустил книгу.

– Вообще никаких? – Он выглядел удивлённым.

Флинн покачала головой:

– Ты уверена, что вы высветили всё?

– Конечно уверена! – воскликнула Флинн. По язвительному взгляду Фёдора она поняла, что опять говорит как павлин. – Прости, что вчера всё пошло наперекосяк. Но тебе всё-таки не стоило вступать в спор с павлинами – в конце концов, у тебя…

– …дуэль, знаю. – Фёдор провёл рукой по пыльным волосам. – Я спросил Оливера Штубса из второго класса, не мог бы он быть судьёй. Говорят, он классно судит, но он только лыбился как придурок. Я истолковал это как согласие, потому что Штубс всегда только и делает, что лыбится.

Флинн не знала, что на это и сказать. Она говорила о билете Фёдора, а не об этой дурацкой дуэли. Но когда она взглянула на него, та естественность, с которой он воспринимал себя в роли кочегара, заставила её промолчать. Совладав с собой, она сказала:

– Знай, что если нужно, я буду помогать тебе с этой дуэлью.

Фёдор взглянул на неё. Словно внезапно заметив, что говорит с Флинн, а не с каким-то там павлином, он встал и подвинул поближе два позвякивающих ящика с надписью «Чернила, синие, в банках».

– Спасибо. – Флинн села на ящик напротив него как можно дальше. Сидя слишком близко к Фёдору, она не могла сосредотачиваться. – И что?

– Что «и что»? – наклоняясь вперёд, спросил Фёдор.

Флинн начала сердится:

– Чем я могу тебе помочь?

– Ну. – Фёдор, пожав плечами, со вздохом выпрямился. – Тем, что не будешь спорить на мою смерть.

Флинн уставилась на него. Впереди, за стеной вагона, паровоз дал пронзительный свисток. Мимо окон, затемняя помещение, заклубился дым.

– Павлины иногда заключают пари, – пояснил Фёдор с отвращением на лице. – На то, кто свалится с крыши. Человек за бортом: сломана нога, раздроблена рука. Их это всё забавляет.

Флинн не верилось, что кого-то это действительно могло забавлять.

– Фёдор, – сказала она с очень серьёзным лицом, – в чём именно заключается дуэль?

Фёдор смотрел на Флинн изучающим взглядом, словно не мог понять, на многое ли она способна. Со вздохом потерев подбородок, он спросил:

– Ты когда-нибудь слышала о паркуре?

Флинн изумилась:

– Это тот новый вид спорта? Там ещё как-то бегают и прыгают?