Тайна графа Эдельмута - [9]

— Боже, Богородица и все святые! — охнула Марион, замирая у двери. Из коридора по ту сторону двери послышались тяжелые шаги.

Кто-то прогромыхал к самому порогу опочивальни.

Остановился.

Тихонько постучал.

Не помня себя от страха, девочки и кот метнулись вглубь комнаты. Где, где спрятаться?!..

Стук повторился.

…Может, затаиться в сундуке?

— Эх, спит, — раздался голос Упыря. — Это хорошо… хорошо, что спит.

Сундук отпадал. Потому что Фауль бросился под кровать, за ним — Марион, и Эвелина — следом. Скорчившись под кроватью, едва успели затаить дыхание.

В тот же момент дверь распахнулась. В спальню на цыпочках ввалился Упырь.

— Ну, детка, — прошептал он, подходя к кровати, и башмаки его остановились в двух дюймах от носа Эвелины. — Все, детка. Досматривай свой последний сон.

Далее потянулась напряженная тишина. Только поскрипывал башмаками Упырь: видно, ждал, когда кукла досмотрит последний сон.

Тихо… Под кроватью темно, хоть выколи глаз. За спиной Эвелины слабо зашуршало. Тихонько повернув голову, девочка вгляделась во тьму.

Два зеленых огонька зажглись, погасли и снова зажглись — это моргнул Фауль. А из-за ушей Фауля глядела Марион. И вид у нее был просто ужасный: все лицо перекосилось от страдания, нос сморщился, а глаза наполнились слезами. Бедная Марион! Казалось, еще чуть-чуть — она не выдержит и разрыдается…

И тут Эвелина поняла: Марион собиралась чихнуть.

Здесь не было ничего удивительного: под кроватью было полно пыли. Слуг ведь не было, чтобы убраться. А пыль была. Десятилетняя. С тех пор как Эвелину похитили и замок опустел.

Трагично было другое: если Марион чихнет… Если только Марион сейчас чихнет!..

— Ах!.. — тихо мучилась Марион. — Ах-ах-ах!..

И как раз в этот момент раздался гулкий удар. Баннццц!.. Как будто кто-то расколол глиняный горшок. Или кувшин. Или…

— Отличный удар! — похвалил сам себя Упырь, не услыхав из-за звона, как Марион громко чихнула.

Кукла Изабель, догадалась Эвелина. Пустое тело куклы — вот что разбилось!

— Отличный сердечный удар, — радовался Упырь, потирая ручки. — Аж ребра хрустнули. Эх, бедняжка… Не пережила счастья…

И переваливаясь на кривых ножках, выкатился из спальни… Из-под кровати вылезали с опаской. Марион беспрестанно чихала, не различая ничего вокруг из-за слез. Вон, вон из этого ужасного места! Подхватив кота, она первой выскользнула из спальни. За ней, взяв свечу, поспешила Эвелина.

* * *

— Куда мы сейчас?

— Из замка вон. Схоронимся в лесу… потом в город!.. Но легко было сказать «из замка вон». Внутренние покои замка были на удивление запутанными.

Кажется, два или три раза они проходили одним и тем же коридором. Но точно трудно утверждать — может быть, четыре, а может, и все десять.

Решив, что убегать надо через ворота, стали спускаться вниз, к воротам. И спускались, и спускались… пока не повеяло сыростью подвала.

…Поднимаясь обратно, чуть не столкнулись с Бартоломеусом. Тот стоял у портьеры, закрывавшей вход в гостиную, и, не замечая девочек, прислушивался к доносившемуся оттуда разговору. А из-за портьеры явственно раздавался голос графа:

— А неплохая оказалась мысль — с «сердечным ударом»: девчонка никуда не пропала, а естественно перенеслась на небеса. Это не даст повода для кривотолков…

Дальше слушать не стали. Как ужаленные, понеслись прочь. Мимо резных комодов, мимо просторных кресел с высокими спинками, мимо рыцарских статуй…

Бежали долго. Пока не оказались там, откуда начали блуждания, а именно у двери в спальню Эвелины. Причем уже не в первый раз. И далеко не в четвертый.

Господи, помилуй! Да как же выбраться из этого замка?

Решили так: Эвелина со свечой пойдет на разведку — посмотреть, что там — в другом крыле замка. А Марион с котом подождут здесь.

Пообещав скоро вернуться, Эвелина ушла. А Марион, раздумывая над тем, считать ли везением, что именно ее взяли в служанки к ее сиятельству, или не считать, гуляла по коридору — туда-сюда, туда-сюда… Пока, завернув за угол, не столкнулась лицом к лицу с графом Шлавино.

— О-о-о! — только и могла она сказать, став бледнее лебедя.

Вид, однако, у его сиятельства был крайне мирный: небесно-голубой шлафрок, белоснежный ночной колпак с помпоном. Выглядело так, будто его колдовское сиятельство вот-вот собирались лечь в постель.

— Что, — сказал он, поводив свечой во тьме за спиной служанки, — госпожа спит?

— Ага… — От испуга Марион охрипла.

— А ты, — поинтересовался он, продолжая вглядываться мимо нее в угол, где вырисовывалась дверь в спальню Эвелины, — чего тут ходишь?

— Мы… — взволнованно прохрипела Марион, — тут… с котом… ловим мышей.

— Ага, — покивал граф рассеянно, не сводя глаз с двери спальни. — Ловить мышей — хорошее дело… Только сейчас поздно уже… Спать идите, спать… Все мыши спят давно…

Он даже был так любезен, что посветил Марион до ее каморки. Пожелал спокойной ночи и приятных сновидений.

Вслед за этим, резко развернувшись, устремился обратно к спальне.

…Сидя в своей каморке, Марион терзалась сомнениями. С одной стороны, господин приказал спать, и Марион рада была бы уснуть и забыть обо всем. Но с другой стороны, госпожа велела ждать в коридоре.

И потом, как же быть, если ее сиятельство явится — а вместо нее, Марион, ее поджидает…