Тайна двойного убийства - [11]

Когда-то я получу на них ответы?

Солнце вначале оставило в покое оконную раму, затем ушло куда-то за угол здания. За открытым окном слышны были голоса рабочих, спешивших домой. Я сложила в папку протоколы и сидела в кабинете одна, ожидая Антона. Юрисконсульт больше не появлялся. "Зализывает раны”, — посмеивалась про себя.

Позади стола юрисконсульта приткнулась к стене небольшая тумба, на ней под серым чехлом — пишущая машинка. Я сняла чехол. Довольно новая "Оптима”. Что, юрисконсульт сам печатает свои бумаги? Возможно, ведь писанины у него немало — претензии, рекламации, письма, ответы…

Вставила в "Оптиму” чистый листок, пропечатала: "Саша, Саша, Саша”, — целую строчку дорогого имени. "Больно, больно”, — вторая строка легла на бумагу. Опомнившись, резко выдернула листок, смяла. "Сколько можно?!”

— и тут же бережно расправила, погладила первую строчку, словно прикоснулась к любимому, утраченному навсегда.

Осторожный стук раздался в дверь.

— Войдите, — громко сказала я, сунув измятый лист в карман платья.

Вошел Шершевич, удивленно глянул, как я, пряча повлажневшие глаза, встаю из-за машинки.

— Наталья Борисовна, если нужно что печатать — я распоряжусь. Не проблема.

— Благодарю, я просто по привычке.

Директор бросил взгляд на машинку:

— Ну смотрите, а то поможем.

— Нет-нет, — заторопилась я, — давайте в обещанный обход.

— За этим я и зашел. Антон Петрович ждет на территории.

— Склады не закрыты? — спросила, чтобы не молчать.

— Что вы, я приказал задержаться, — ответил Шершевич.

Территория "Радуги” была обширной, но Виктор Викторович жаловался нам на нехватку площади, тесноту цехов. Капитан Волна что-то помечал в своей записной книжечке, а я запоминала объяснения директора и привыкала к новой для меня терминологии — каждое новое дело требовало от следователя специальных знаний, и мне предстояло еще разбираться в этой отрасли — в ремонте автомобилей.

Уже смеркалось, когда мы закончили работу. У будки охранника стояла старенькая машина капитана, а рядом, словно укор нерадивому автомобилисту, красовалась ухоженная, густо-коричневая "Лада” с красивым и редким перламутровым отливом. "Директорская”, — догадалась я. Шершевич оглядел капитанского "жигуленка”.

— Антон Петрович, — укоризненно сказал он, — непорядок! Пока вы у нас, давайте мы ваших лошадей подлечим! Сделаем в лучшем виде.

— Перетопчутся! — весело ответил Антон.

— Подумайте, подумайте, — рассмеялся Шершевич, — мы вам по закону оформим, не просто так.

В машине Антон, оглядев меня, прицокнул языком:

— Видок у тебя, мать, не ахти. Устала?

— Да как обычно.

— Вот что, — сказал он решительно, — сопротивление бесполезно, сдавайся без боя. Едем к нам на дачу, там Людмила с Катюшкой клубнику собрали. Люда меня давно корит, что долго не встречаемся, вот обрадуется, когда я тебя привезу.

Я запротестовала. Антон тихо так, сочувственно, но твердо проговорил:

— Идет жизнь, Наташа. За нее Александр себя не пожалел. И не один он. Всегда так было, такие уж мы есть. Ты друзей не сторонись, мы всегда с тобой, и память о Саше с нами. Горе надо с друзьями делить, с настоящими, Наташа.

Что мне было ответить? Все верно говорил Антон. Почему мне вдруг стало казаться, что память о Саше принадлежит только мне? Это усилило боль утраты, но Сашу, Антон был прав, не забыли, не могли забыть. Скоро год, как там, на далекой земле, он погиб вместе со своими больными. Год — а словно вчера это было. Много раз я корила себя, что отпустила его, ругала друзей — не уговорили. И понимала — все равно он был бы там, где больше страданий. Саша — настоящий врач, удержать его было невозможно. Саша, мой Саша. Ты не принадлежал ни мне, ни себе. Только больным, а теперь вот — вечности. Память твоя, Саша, пусть не отдалит — сблизит меня с друзьями. Прав Антон, прав.

Я почти не слушала капитана, который продолжал рассказывать мне что-то о даче, о Катюшке — развлекал меня, как умел. Молча кивала, надеясь, что Антон не заметит моего состояния, и он, молодец, старательно делал вид, что не замечает.

Когда мы приехали, я уже справилась с собой. То, что Антон громко именовал дачей, было небольшим с односкатной крышей строением, похожим скорее на овощной киоск. Однако Антон с Людмилой любили копаться в земле, участок снабжал овощами и ягодами не только их маленькое семейство, перепадало и другим.

Людмила действительно обрадовалась, Катюшка скакала вокруг меня, одним словом, я была окружена вниманием и заботой. Клубника была вкусной, ужин отменным — мы блаженствовали, но я увидела, как взглянул Антон на часы.

И уже когда сумерки начали сгущаться, капитан встал, смущенно сказал нам:

— Вот что, девочки, вы располагайтесь, а у меня небольшое дельце в городе. Я, чтобы вас не будить, там и заночую. А утром — как штык буду, доставлю вас на работу.

Людмила, размягченная разговорами, лишь махнула рукой:

— Ладно, дорабатывай ночью, если днем не справился.

Я вышла вслед за Волной, и он сказал мне:

— К утру я тебе полную выкладку сделаю о Любарской — где она. И кое-что еще. Лады?

ГЛАВА 5

Капитан Волна спешил. Кажется, все он днем предусмотрел, однако же спокойнее, если сам проверит на месте.