Тайна двойного убийства - [12]

Радомский расшифровал записи Гулина. Это были действительно заказы-наряды, и на поставленные Гулиным вопросы должен теперь ответить он, капитан Волна.

Завтра, как договорились, Радомский начнет ревизию. Но капитан разделял тревогу старого ревизора — за станцией следовало присмотреть. Интересно, кому и зачем потребовалось на одну и ту же машину открывать три заказа-наряда — один за другим. И получать два мотора в сборе, два блока цилиндров двигателя, три коробки перемены передач? Это не машина получалась, а какой-то "тяни-толкай”. Капитан улыбнулся, вспомнив "тяни-толкая” из Катюшкиной книжки.

Гулин заметил подозрительные наряды, записал. Не на свою ли голову?

Волна не сказал следователю об открытиях Радомс-кого. Слишком усталый вид был у Тайгиной. Он вздохнул, вспомнив беседу в машине. Не может Наташа смириться с гибелью мужа, никак не привыкнет к тому, что его уже нет.

Погасли веселые искорки в Наташиных карих глазах, густые черные брови словно траурные полосы на бледном лице, и уголки полных губ так до обидного горько опущены. Наташа… Нелегко ей, но напрасно она замкнулась в своем горе. Жизнь продолжается, несмотря на утраты. И надо помочь ей, расшевелить. Это дело друзей, их дело.

Вспомнил, как провожали Александра — веселого, оживленного, полного желания в тяжкий час помочь людям. А смерть-то, подумать страшно! Бандиты ворвались в больничку, где работал Саша, и на этот раз он не мог спасти своих пациентов, разделил их горькую участь. А какой был парень! Безотказный, жадный до дела. Не было для него ни дня, ни ночи, в любое время по первому зову шел, лечил, заботился.

Непросто, ох как непросто жить Наталье после этого горя.

Но ей только тридцать и она женщина, должно же еще прилепиться к чему-то и ее раненое сердце…

Антон не стал вечером тревожить Наталью — пусть отдохнет, а пока он выполнит свои оперативные дела. На то он и подключен к делу.

Мысли капитана вновь вернулись к "Радуге”. Завышения цен по заказам-нарядам, что записаны у Гулина в книжечке, это так, семечки. А вот почему на кузовном участке такая перегрузка? Почти вдвое выше нормы. И кузовок стоит аварийный без номера.

А тут еще Любарская — где она? Целый день в нетях.

Оставив машину за углом ограды "Радуги”, капитан подошел к проходной, осторожно постучал в запертую дверь.

Шторка на небольшом квадратном окошке отодвинулась, выглянул Иванцов, кивнул капитану и открыл дверь.

Едва тот вошел, Иванцов заговорил:

— Прав ты был, капитан. Что-то не по себе мне здесь сегодня.

— Что-нибудь произошло? — встревожился Волна.

— Да ничего вроде не случилось. Только прибег уж в десятом часу сменщик мой — Хомин. Давай, говорит, ночь за тебя отдежурю, мне отгул надобен на завтра. Я говорю — непорядок, без начальства не могу. Он, знаешь, на своем стоит. Виктор Викторович, мол, разрешил, я звонил ему, у моей жены сестренница заболела, просится жена к ней, обещался завтра съездить. Я говорю, дескать, чего ты будешь женину сестренницу нянчить, пусть жена и едет, а он, знаешь, свое долдонит. Я-то помню ваш наказ — стоять на позициях, а тут такое дело.

— И что? — поторопил капитан замолчавшего было охранника.

— А то. Пусть, говорю, мне сам Виктор Викторович позвонит, не могу я с поста уйти. Знаешь, а неудобно вроде перед Хоминым. Чего греха таить, подменялись мы иногда — дело житейское. Ну что ты будешь делать! — засок-рушался опять Иванцов.

— Так чем дело кончилось?

— Ничем не кончилось еще, то и тревожно. Стал Хомин названивать директору, а того дома нет. Потом юристу нашему домой. Тот на месте, велел мне трубку взять. "Разрешаю”, — говорит. А я на своем: без директора не могу. Вот неприятность какая вышла из-за вас, — он укоризненно смотрел на Волну, и тот успокоил:

— Обойдется, отец. Все правильно. И на чем порешили?

— Убежал Хомин. Говорит, найду директора, а тебе этого не забуду. И юрист пообещал — не забуду. Эк памятливые! — сердито сказал Иванцов. — А я вот здесь теперь тревожусь. Что, коли найдут директора, мне уходить? Или как?

— Это мы обмозгуем, — сказал капитан.

— Приспичило ему! Сестренница… Ишь, приболела, — ворчал старик.

А Волна размышлял. Действительно так нужен Хомину отгул, что не постеснялся на ночь глядя юриста поднять, директора — кто знает, где он, — разыскивать. Или нужно было убрать от ворот Иванцова? Зачем? Кому?

Капитану вспомнилась напряженная фигурка тщедушного юриста у двери кабинета. Подслушивал — нет сомнений. Иванцова подслушивал и, конечно, слышал разнос, незаслуженно учиненный охранником Тайгиной. Нет, прав Радомский: станцию стоит покараулить. Так спокойней.

— Вот что, отец, — сказал капитан, — как договорились, с поста — никуда.

— А если директор?

Оперуполномоченный уже принял решение:

— Сейчас я кого-нибудь подошлю из наших — вдвоем веселей. А чуть что — на меня ссылайся, не велено, мол, милицией.

— Это я могу, — протянул Иванцов, — но что товарищ ваш будет — лучше.

Охранник запер дверь за Антоном, и тот поехал в гор-отдел, застал на месте участкового инспектора.

— Сделаем, — коротко пообещал участковый, — я сам ими интересуюсь. Эта "Радуга” и у меня в глазах полыхает.