Тайна дразнит разум - [218]

Далее та же тема обретает качественно новое политическое звучание и историческую определенность вследствие подчинения ее главной сюжетной линии романов — изображению перипетий противоборства двух типов идейно-политических воззрений и отношения к отечественному культурному наследию, но имеющих место уже в условиях возникшего социалистического государства. Художественная форма позволяет автору выпукло и наглядно представить всю остроту конкретно-исторической борьбы ленинской партии в лице ее подлинных представителей на местах (а к их числу и относится прежде всего тот же Калугин) против вульгарно-классового, псевдореволюционного нигилизма анархического толка в культурном строительстве, борьбы за сохранение культурного наследия, непреходящих художественных, идейно-духовных ценностей русского народа. Причем этот позитивный аспект борьбы — не самоцель. Он глубоко интернационален как пример единственно правильного, истинно марксистского, партийного отношения к памятникам культуры любой народности и нации нашей страны. Он показывает исторические источники формирования и развития новой — социалистической, многонациональной и интернациональной — культуры, а также воспитания ее восприемников и творцов. И вновь то обстоятельство, что в Старой Руссе и Новгороде в середине 20-х годов именно Калугин с его способностью философски обобщенно осмысливать современность возглавляет борьбу за торжество ленинской политики в области строительства социалистической культуры, — воспринимается как исторически закономерное.

Эта сюжетная основа дилогии в романе «Тайна Тысячелетия» дополняется темой собственно партийно-политической, организационной борьбы за власть, навязываемой нашей партии зиновьевской группировкой. Все области социалистического строительства, включая и культурно-просветительскую работу, «новая оппозиция» рассматривала как поприща для развертывания свой фракционной деятельности, как сферы идеологического и организационного давления на кадры партийцев-ленинцев и их дискредитации с последующим отстранением от участия в революционном преобразовании всех сторон общественной жизни. Историческая же практика свидетельствует, что идеологическое и организационное противостояние фракционерам всех мастей, консолидацию честных, но недостаточно опытных в такого рода борьбе партийных кадров осуществляли наиболее эффективно те партийцы, которые были лучше образованы теоретически, овладели искусством вскрывать диалектику противоречий общественного развития и видеть тенденции, предопределяющие лицо будущего. Поэтому и Калугин с его философским пониманием причин, средств и целей деятельности фракционной группы и ее агентов на местах, а также общественных и партийных способов обеспечения победы над ними воспринимается не только правдоподобным, но и исторически необходимым персонажем.

Однако сложность обстановки в романах усугубляется тем, что Старая Русса и Новгород искони рассматривались церковниками как местные бастионы христианства, подчиняющие духовно-нравственным нормам религии не только социально пестрый состав городского населения, но и мещанские, а особенно крестьянские массы округи. В 20-е годы просветительская борьба за национально-культурные традиции и художественно-исторические ценности не могла вестись иначе, как одновременно и борьба с клерикализмом и церковным мракобесием, с религиозным мировосприятием и христианской моралью. И это была не просто академическая дискуссия об истинности отстаиваемых идей и социальных ценностей, а борьба за массы, за коренную перестройку их сознания, их социальной активности. Превратить церковные реликвии в музейные ценности или оставить их в руках духовенства до разоблачения проповедуемых ими мифов; отстоять истинное понимание идейно-культурного значения памятника «Тысячелетие России», тем самым и спасая шедевр искусства, и пресекая поползновения духовенства на трактовку его как символа нерасторжимости российской государственности и христианской церкви, — или поддаться бескультурью и политической демагогии псевдо-революционеров, согласившись на снос памятника, и дать возможность церковникам именовать себя истинными ревнителями и защитниками национальной культуры, — таковы далеко не простые дилеммы, рассмотренные в романах Г. Алехина. Изложенные в исторически конкретной форме, они обнаруживают действительное единство борьбы за спасение культурного наследия, против религии и церкви в ее альянсе с политическим левачеством и воинствующим бескультурьем. А потому — за революционное перевоспитание и образование народа. Разрешение таких дилемм, как подсказывает история, не под силу уму обыденному, но сподручно деятелям, сочетающим эрудицию с диалектическим способом мышления. Именно такими качествами и наделяет Калугина автор, и только они объясняют, почему именно Калугин находит правильное решение столь многогранных и острых вопросов.

Детективная канва романов, возникающая на основе изображения деятельности органов ЧК и угрозыска, также позволяет автору оттенить преимущество диалектического мышления Калугина, проникающего до глубинных причин драматических событий, перед, например, формально-аналитическим подходом представителя старой школы криминалистики — профессора Оношко.