Тайна Афонской пустыни. Дневник пустынножителя - [5]

Ещё из первых впечатлений пустынножительства: пока, по милости Божией, одиночество меня не только не тяготит, но успокаивает, греет, вдохновляет на молитвы и думы о Боге, о вечности, о своих грехах, о покаянии и милости Божией.

Хочется пить и пить пустынное одиночество, священнобезмолвие. И пока мне им никак не напиться. Посмотрим, что дальше. Слава Богу и Царице Небесной за всё.

P.S. Раньше бы сказал или подумал: «Ну, сколько можно повторять «Слава Богу»? Слишком елейно звучит...» А сейчас благодарю Бога и Матерь Его и ещё хочется благодарить и славословить. Искренне это. Из глубины сердца. Такая ведь радость здесь, вот и хочется благодарить постоянно.

23 ноября

15:00

Хочу подсыпать немного пустыннического перца, чтобы описание полнее отражало действительность, а не только её радужную сторону.

Коснусь только нескольких моментов, так как понятно, что для нашего врачевания трудности на сей бренной земле были и будут, и числа им нет...

Как положено по неписанному уставу многих монастырей (а уж тем более в афонской пустыне), братия спит обычно на жёстком, без мягких матрасов, кладя на кровать доски или фанеру, а сверху одеяло, поролон и т.п. Такая жёсткость сразу даёт о себе знать пришедшему из мира. Причина аскетическая — не нежить тело.

Спят зачастую не раздеваясь, в подрясниках, в знак того, что и среди ночи готовы встать на молитву.

Сугубо пустынническая особенность, что мыться приходится редко. Монах Амвросий мне рассказывал, что как-то попросил отца Рафаила благословения помыться, сославшись на то, что месяц не мылся. Батюшка благословил, улыбнулся и сказал: «А я несколько лет не мылся». Причина здесь не столько или не только аскетическая, а ещё и та, что в пустыне для мытья нет условий. Нет не только теплой водопроводной воды, но и вообще порой воды не хватает.

И ещё такой подвиг пустынножительства как терпение разного рода кусающихся земляных, бельевых, нательных, постельных насекомых. Вывести их полностью и навсегда в условиях пустыннической жизни на природе, вероятно, невозможно. Когда я ощутил присутствие этих тварей Божиих, то попросил совета у пустынной братии, на что последовал лаконичный ответ: «Мы терпим».

Про трудности медицинского обслуживания, начиная с элементарного лечения зубов, про ограниченность питания и прочее подобное, говорить не стану, легко домыслить.

В пустыню идут для покаяния, безмолвия, Богомыслия и непрестанной молитвы, для радости простой христианской жизни перед Лицом Божиим, а не для снискания удовольствий и комфорта мира сего. А посему все названные и неназванные «трудности» пустыннического жития считаются пустынниками не трудностями, а, по остроумному замечанию одного брата: «Бесплатным приложением к нашему спасению».

Вечер того же дня

Поражаюсь — прожил больше сорока лет, а не знал, что бывают на земле места, где каждый день всё новое. Оказывается, я не видел ещё столько красивого, сотворённого Богом. В этом убедился здесь: ежедневно с моей горной террасы открывается что-то новое, невиданное мною раньше.

Накануне вечером, ночью и сегодня утром я жил в облаке. Оно поглотило гору, ущелье, садик, келью и меня. Если никогда не жил в облаке, то это трудно представить. Чувство, что летишь где-то по небу с этим облаком, внутри него. Вспомнилось: «Тучки небесные, вечные странники» Михаила Лермонтова. И Константина Бальмонта: «Я ведь только облачко. Видите: плыву. И зову мечтателей... Вас я не зову». А я бы сказал: «И зову к Небесному, всех людей зову».

Приходили на ум и библейские сюжеты: облако на Синае во время Богоявления Моисею, глас Божий из облака во время Крещения Господня и облако на Фаворе во время Преображения Господа нашего Иисуса Христа. Таинственные моменты Богоявлений связаны с облаком. Потому у меня в облаке настроение было возвышенное и торжественнострогое...

А к вечеру, когда облако рассеялось, — новое чудо: на горизонте, словно белый драгоценный металл, отражающий солнце, белые-белые светло-ледяные лучи падают на горы и море, через прогалы в облаках. По морю плывут образуемые этими лучами такие же ослепительно-белые «острова». Слава Творцу, за живую живопись Его.

...Продолжаю разбираться в оставленных вещах монаха Афанасия — грека. Нашёл фотографии какого-то благообразного местного греческого старца и его учеников. Несколько фотографий пустыннической жизни. Есть чёрно-белые потрёпанные фотографии, сделанные в период обустройства кельи отцом Афанасием. Теперь я знаю, как выглядит прежний насельник места сего. Он радостно улыбается на фоне скромнейшей хибарки в афонских дебрях. А ещё (!) нашёл какую-то отпечатанную греческую рукопись — работу про молитву Иисусову.

Сейчас на оставленном отцом Афанасием «древнем» кассетном магнитофончике слушаю греческие пасхальные песнопения. И рассматриваю брошюры про элладские храмы и монастыри.

Моё отношение ко всему православно-греческому преобразилось, ушло какое-то предубеждение и отчуждение. Всё стало родным. Как-то сразу проникся и полюбил греческую традицию (не разлюбив нашей русской), их христианскую историю, их путь — трудный, долгий, славный, исповеднический путь православного народа. Мы всё же, в религиозном смысле, — плоть от плоти их, хотя и со своим лицом, характером и историей. Прекрасно, что Христианство объединяет и даёт самовыражаться разным народам и самобытно прославлять Единого Истинного Бога и Спасителя мира Иисуса Христа.