Татарский отпрыск - [48]

— Говори, отец мой, я слушаю, — сказал мурза.

— Аллах все делает по своей воле, и человеку не проникнуть в тайны Его предначертаний! — начал мулла. — Он захочет — и разрушатся все наши надежды, которые должны были, казалось, уже осуществиться. Недавно Аллах дал нам доказательство этого. Мы, помня твой приказ, зорко стерегли уруса. Я уже его лечил, и он поправился. Все, казалось, шло, как следует. Но по воле Аллаха, вдруг, был положен конец нашим надеждам и ожиданиям: сегодня ночью, — медленно проговорил последние слова мулла, — урус убежал.

— Что ты говоришь? Может ли быть? Разве его не охраняли? Или часовые заснули у дверей? — говорил пораженный Сайд, грозно сдвинув седые брови.

— Часовые находились на своих местах и бодрствовали, в комнате не было ни одной щели, куда бы мог спрятаться урус, а он исчез… Как? Про то знает один Аллах.

— Пойдем, посмотрим ту комнату, — сказал Сайд, слезая с коня, забыв про свою усталость после долгого пути по жаре.

Мулла и мурза прошли в комнату, где был заключен Андрей Михайлович.

Они долго с сосредоточенным видом осматривали ее. Передвигали диваны, снимали со стен ковры, думая открыть ту лазейку, через которую выбрался пленник. Однако вскоре они должны были бросить свою работу, видя, что стены комнаты плотны, как и прежде, и не представляют ни малейшей скважины. Мурза Сайд не знал, что и делать. Оставалось только предположить, что пленника выпустили часовые, подкупленные им. Сайд уже готов был отдать приказанье о казни тех, кто стерег в ночь побега выход из комнаты, когда голос муллы остановил его.

— Аллаху, верно, угодно было укоротить нашу память, если мы забыли, что из этой комнаты есть еще выход! — воскликнул хитрый мулла, уже давно догадавшийся, кто выпустил пленника, так как знал о существовании потайной двери.

— Что ты говоришь, отец мой! Где же вторая дверь? — спросил Сайд.

— Она вот здесь! — указал мулла, — и ведет в комнату твоей дочери.

— Да!.. Теперь и я вспомнил, что здесь есть дверь. Я сам ее последний раз запер, и ключ хранится у меня в шкатулке. Все равно, пленник не мог же знать об этом выходе… Кроме того, он бы попал в комнату дочери… Допустим, что Зюлейка могла не услышать, все-таки непонятно, как урус отворил дверь без ключа? Тайна остается тайной! — закончил свою речь Сайд.

— Кто знает? Может быть, мы и разгадаем эту загадку, — усмехаясь, ответил мулла, — Во всяком случае, надо допросить твою дочь.

— Да, расспросим ее… Кстати, я с ней еще не виделся сегодня с тех пор, как приехал, — и Сайд отдал приказание попросить к нему молодую ханым.

Когда Зюлейке передали приказание отца, она слегка побледнела.

«Настал час расплаты!» — мелькнуло у нее в голове.

Однако, когда молодая татарка вошла в комнату, где ждали ее старики, она так радостно поздоровалась с отцом, поздравляя его с приездом, так была весела, что даже мулла усомнился в справедливости своих подозрений.

— Где же урус? Разве его перевели в другое помещение? — начала Зюлейка после разговора с отцом, как будто теперь лишь заметила отсутствие пленника.

Таким вопросом она хотела сразу отклонить все подозрения.

— Скажи, ты ничего подозрительного не слышала сегодня ночью? Не было ли в этой комнате какого-нибудь шума? — начал допрос отец.

— Шума? — удивилась Зюлейка, — Нет, никакого! Впрочем, я так сладко спала и такой сон видела, что, право, если б и был шум, то не услышала бы… А снилось мне, — продолжала она, не останавливаясь, — будто тебя, батюшка, шайтаны-урусы берут в плен и руки тебе назад связывают… Мне так жаль тебя было, и страшно вместе с тем… Я как проснулась, то плакала — все думала, не случилось ли с тобою чего-нибудь в пути. Ну, теперь, слава Аллаху, я вижу тебя живым и здоровым, и у меня легко на сердце, — щебетала, как птичка, Зюлейка.

— Ишь, как ты меня любишь! — произнес отец, целуя ее.

Зюлейке невольно стыдно стало за то, что она обманывает отца, горячо ее любившего, и причиняет ему такую неприятность. Она слегка покраснела, но, заметив устремленный на нее взгляд муллы, быстро оправилась.

— Если б ты знала, какая беда меня постигла, верно, не радовалась бы так, — продолжал отец.

— А что такое, батюшка? У тебя горе, и ты мне ни слова не говоришь об этом! — с укором воскликнула Зюлейка.

— Да, горе большое! Пленник убежал… Теперь я могу попасть в немилость хана, — с тяжким вздохом добавил он.

— Может ли быть! — удивленно воскликнула молодая ханым.

— Да, я сам не верил, а вот!..

— Но как же? Ведь комнату охраняли? — продолжала спрашивать Зюлейка.

— Да, охраняли…

— Как же он мог уйти?

— Это знает только Аллах, да один урус!

— Неужели нельзя узнать, как он выбрался отсюда? Ведь не улетел же он, как пар от кипящей воды? Должна быть лазейка!

— Ханым ничего не слышала? Совсем ничего? — тихо спросил мулла.

— Нет, ничего! Впрочем, — задумалась Зюлейка, словно вспоминая. — Впрочем… я как будто слышала легкий треск у этой стены, — указала она на ту стену, в которой была дверь.

— Ага! — в один голос воскликнули мурза и мулла и переглянулись между собой. — «Верно, пленник ушел через эту дверь! — подумали они. — Но как?»

Мурза поспешно сходил за ключом и потребовал отворить дверь. Она оказалась запертой на двойной запор, как и всегда. Можно было предположить, что пленник каким-нибудь образом открыл дверь и вышел через нее, но как он опять запер ее и для чего это сделал — перед этим старики стали в тупик.