Тарутинское сражение - [10]
Однако Бутурлин, принимавший непосредственное участие в событиях, вспоминал: «Кавалерия Корфа, находившаяся с этой стороны (то есть, на обходной дороге к Спас-Купле — В.Б.), вместо того, чтобы стойко держаться, поспешно отступила. Неприятельские стрелки начали уже показываться у нас в тылу, на большой дороге. Но и в этом случае французы не лучше сумели воспользоваться нашими ошибками, чем в предшествовавшие дни. Те, которые обошли нас, отступили перед двумя или тремя пехотными полками, высланными против них беглым шагом, и мы спокойно окончили наше отступление к селу Винкову»[65].
Рядовые конной артиллерии в 1811 г. из книги «Историческое описание одежды и вооружения…».
Соединив отходившие по двум дорогам арьергардные отряды у села Спас-Купли, Милорадович разделил их на две части. На Старой калужской дороге, против дефиле, образованного подходившим с двух сторон к дороге лесом, он расположил полки 8-го пехотного корпуса и на высотах около села выставил батарею из 14 орудий конной артиллерии под командованием подполковника Я.В. Захаржевского (командир конной роты № 6, находившейся в составе 2-го кавалерийского корпуса). В первой линии была оставлена регулярная и иррегулярная кавалерия арьергарда. За этими войсками, у сельца Виньково (Чернишня)[66], встали 4-й и 7-й пехотные корпуса, которым на рассвете было приказано соединиться с главными силами армии.
На открытое пространство перед Спас-Куплей противник выходил по двум дорогам. Те, кто следовали по Старой калужской дороге, были встречены огнем батареи. «Неприятель, — писал Милорадович, — построил свою батарею из 18 орудий батарейных, но по местоположению слишком в близком расстоянии, так что большую часть его выстрелов переносило. Наша батарея сбила неприятельскую, подбив у них 3 орудия и взорвав четыре ящика, во время же движения оной, сильно преследовала ее ядрами»[67].
Войска, следовавшие по обходной дороге, к вечеру подошли к лесу, за которым располагалось село Спас-Купля. Первой в этот лес вступила дивизия легкой кавалерии корпуса Себастьяни. Роос, находившийся в этом отряде, вспоминал: «В этот день мы проехали очень много; люди и кони устали и почти обессилили от трудов и лишений.
А. Ежов. Егерь 12-го конно-егерского полка, 1809–1812 гг.
Сколько не пришпоривали коней, они шли только шагом. Уже вечерело, когда мы приблизились к лесу близ Спас-Купли, влево от дороги, ведущей из Москвы в Тарутино. „Что же, и лес проезжать?“ — ворчали наши солдаты. Узкой тропой Себастьяни повел нас в него. Задние ряды дивизии еще не успели достигнуть входа в лес, как передние уже вступили в бой с казаками. Пришлось ускорить движение; малолюдные полки построились в линии и принялись стрелять из ружей и пистолетов по русской коннице, построенной между этим лесом и деревней»[68]. На этой дороге войска противника караулила легкая кавалерия, находившаяся, как свидетельствовал генерал-адъютант граф В.В. Орлов-Денисов, под его командованием. Узнав о движении неприятеля, он поставил против дороги гусарские полки, а на флангах скрытно разместил казачьи. Справа — три полка под командованием командира Атаманского казачьего полка полковника С.Ф. Балабина 2-го, а слева — четыре полка под командой полковника В.А. Сысоева 3-го. Как только неприятель построил третий полк, Орлов-Денисов приказал двум гусарским полкам двинуться на противника в атаку рысью, «дабы тем обратить на себя внимание его, а казачьим полкам, бывшим в засадах, в то же время броситься неприятелю во фланги. Атака сия исполнена была с такой быстротой и порядком, что неприятель был опрокинут и обратился в совершенном расстройстве по лесу в бегство, преследуемый более трех верст, при чем понес значительный урон убитыми и пленными»[69]. В поражении неприятеля, согласно рапорту Милорадовича, приняла активное участие и артиллерия, которая «столь удачно действовала, что неприятельская кавалерия принуждена была скрыться в лес»[70].
Я. Шельминский. Гусар 10-го полка, 1812 г.
Об этой, заставшей врасплох войска, атаке Роос писал: «Вдруг со всех сторон раздались громкие крики: „Коли, ура! Коли, ура!“. Оказывается, позади нашего фронта с обеих сторон из лесу появились большими массами казаки с пиками наперевес; они обходили нашу дивизию, а впереди оба фронта вступили в рукопашную. Стрельба и крики „Коли! Коли!“ становились все сильнее, бежавшие смешались с преследующими; свои и враги приближались с боевым шумом и криком, а я стоял у узкого входа в лес, который был для всех нас единственным входом к бегству и спасению». Повернув коня, Роос стремглав бросился к выходу из леса. «Оглядываться, — вспоминал он, — было некогда, однако я заметил впереди и около себя пруссаков, французов, русских, поляков и своих. Кругом кололи, рубили, падали и стаскивали с коней; на дороге валялись всякие предметы, потерянные теми, которые уже ускакали вперед. Молодой прусский офицер, уже раненный несколько раз, прокричал около меня „pardon!“». Только появление польских войск 5-го корпуса заставило казаков прекратить преследование и вернуться к исходной позиции
