Тарих-и Салими - [60]

нас рядом с собой на почетное место, он ставил перед нами фарфоровые чашки и тарелки полные кишмиша, награбленные в Хатырчи, подавал шурпу, в которой было много мяса.

Пригласив к обеду Введенского, Мирбаба мирахура, Хайдар-ходжу, мы привели и Тагай-бек бия дадхо, правителя Кермине, попавшего к ним в плен. Поев досыта, каждый из нас опять уходил в свой отдельный вагон. Все вагоны были полны имущества. /171б/ Они переполнили вагоны поезда, разграбив Кермине.

Короче говоря, на третий день они подошли к нам и сообщили: Домогатский выехал из Кермине, он прибудет сюда в десять часов, до ужина. Вследствии того, что на пути паровоз свалился, большевики испытали трудности. В девять часов, после молитвы на сон, упомянутый Домогатский прибыл с несколькими поездными составами, в которых было более двухсот вагонов, несколько паровозов, многочисленные пушки и пулеметы и множество неверующих в бога большевиков, которых было больше, чем муравьев и саранчи. Они с торжеством приехали и расположились в Кызыл-типпа. Для их встречи мы вышли из своих вагонов и стали ожидать. После того, как поезд остановился, упомянутый командующий войсками Колузаев нам сообщил: «Домогатский нездоров и сейчас он принять вас не может». Мы опять зашли в свои вагоны, через час пришел Колузаев и сказал мне: «Вам следовало бы вместе с Карванбаши навестить Домогатского; я вместе [Абдарауфом] Карванбаши вышел из вагона, чтобы повидать того /197/ нечистого. Пройдя пять вагонов, мы зашли в вагон Домогатского. Домогатский, словно покойный, был закутан в постели. Возле двери [его вагона] стоял один служитель. /172а/ Сколько мы не старались дать знать о своем приходе, он не отвечал. Даже не пошевелился. Мы подумали, что он помер. Поблагодарив Аллаха, мы снова вернулись к себе. Упомянутый выше Шмидт, узнав о таком поведении [Домогатского], приветливо обратился ко мне: «Парваначи, если захочет Аллах, ваше посещение ему поможет. Вы предвестники добра. Проблемы мира разрешатся успешно. Я очень опасался приезда Домогатского. Среди большевиков не найти такого злонравного, грубого, воинственного, коварного злодея и колкого негодяя. Встретившись с тобой, я понял тебя, узнал в тебе добродушного, благодарного слугу его величества. Во время твоей беседы с тем коварным Домогат[ским] я расстроился. Слава всевышнему Аллаху, на твое счастье он заболел. Если будет угодно всевышнему Аллаху, мы теперь мирные переговоры завершим успешно». С этими словами он вышел. После вечерней [молитвы] опять явились Колузаев с Шмидтом и упомянутым Степановым. Он сказал: «Мы сегодня вечером вместе с комиссаром войск проведем совещание по вопросу о мирном соглашении. Завтра к девяти часам [утра] мы вас поведем к [Домогатскому] и мирный договор будет заключен. Вы спокойно отдохните в своих обычных помещениях». Я сказал: «Я буду ночевать в помещении, где лежит шеф». Он мне сказал: /172б/ «На упомянутое совещание мы возьмем и Введенского. После окончания совещания он сообщит вам о его результатах». С этими словами он вышел. Поужинав, каждый из нас ушел в свою спальню. Я зашел в упомянутое выше маленькое помещение. Препоручив справедливое разрешение вопросов истинному государю и уповая на беспорочного /198/ Аллаха, я прочитал вечерний намаз и занялся молитвой за его светлость великодушного посланники [Аллаха], да благословит его Аллах и да приветствует. [Затем] я обратился за помощью к почтеннейшим [святым] людям благородной Бухары и предался молитвам. В полночь Колузаев, Шмидт и Введенский подошли к двери моего вагона и позвали громким голосом: «Парваначи!» Я сразу же открыл дверь. Они сказали: «Успокойтесь. Совещание окончили благополучно. Если будет угодно Аллаху, вопрос будет разрешен благополучно. Мы хотели сообщить вам об этом, а теперь мы пойдем». Так они ушли. Ранним утром опять послышались голоса. Зовя «парваначи», они подошли к двери купе. Я открыл дверь. Они радостно сообщили: «На совещании мы успешно завершили переговоры о перемирии. Завтра к девяти часам мы все окончим и вас отпустим. Теперь мы спокойно, будем спать». Они ушли. Я принеся благодарность Аллаху, совершил омовение, прочел утреннюю молитву и стал отдыхать. Тут прибыли товарищи. Мы стали пить чай и повели беседу /173а/ о происшедшем. К девяти часам пришли упомянутые [большевики] и сказали: «Мирные переговоры будет возглавлять Домогат-[ский], а мы четверо будем уполномоченными. Они повели меня вместе с прибежищем власти [Абдаррауф] бий Карван-баши, Махди ходжа бийем, Мулла Мир-баба мирахуром, Хайдар-ходжей и Введенским. Пройдя мимо нескольких поездов и множества вагонов, нас привели в один вагон. Мы зашли в него. Вагон был большой, посередине его были положены доски [для сидения]. На одной стороне досок сидели около тридцати комиссаров-большевиков. Мы шестеро, упомянутые представители от большевиков и один комиссар пониже, который записывал речи сторон, уселись на другой /199/ половине того помещения. Упомянутый Домогат[ский], стоя посредине, начал произносить речи. Он повел речь с самого начала — с заключения договора Российского государства с государством Бухары: «Для этого государи утвердили соглашение между двумя государствами. Прошло пятьдесят лет с того дня, как постепенно укреплялась дружба и оказание друг другу взаимной помощи. Меж обеих сторон не замечались признаки разногласий. Власть перешла к большевикам. Но все же Бухарское государство осталось верным своему договору. Колесов, послушавшись джадидов и не зная положения дел, нарушил многолетнюю дружбу. /