Тарих-и Салими - [16]
Причиною этого [сглаза] являлся Аминджан джибачи, второй шарбатдар его величества, который по вечерам до поры [ночного] отдыха его величества рассказывал ему о своём пережитом в виде рассказов. Мирза Науруз мирахур, о вражде ко мне которого было сказано [выше] , был приятелем упомянутого шарбатдара. Из-за ненависти ко мне он говорил [его величеству], что /75а/ несмотря на уговоры до полуночи амарат-панаха правителя [Шахрисабза], Мирза Салимбек отказал в его просьбе и сказал, что в Петербург не поедет. Тот бессовестный слова этого коварного человека без малейшего упущения довел до высочайшего благословенного слуха. На следующее утро, как обычно, я зашел к его величеству, расставил лепешки и собирался сесть на обычное место, но его величество гневно произнес: «Стой здесь!» Я замер на пол-пути и словно веточка ивы задрожал. Остальные с тарелками в руках вышли из комнаты. Тогда [его величество] сказал: «Разве ты пострадал от службы высочайшему двору и поэтому отказался ехать на службу?» Я со слезами на глазах ответил: «Виноват. Да стану я вашей жертвой! Мой отец и предки мои благодаря своей искренней службе высочайшему дворцу заслужили постоянную ласку. Ваш слуга также намерен служить, чтобы Вы были довольны мною, и чтобы от высочайшего двора я мог увидеть ласку». От этих моих, полных искренности слов, его величество больше ничего не произнес и сделал жест, чтобы я вышел. Я поблагодарил [бога] за то, что остался живым, и как обычно, я заходил и клал [перед эмиром] лепешки. Ни разу я не увидел его благосклонного взгляда. /59/ Однажды, как установлено, принесли особый завтрак. Его величество чем-то был занят. Я ожидал в передней приемного зала. Через минуты три-четыре, он, обращаясь к слугам, что-то передал /75б/ и сказал: «Отнеси это Мирзе Салимбеку караулбеги! Может быть, он знает, что это». Слуга дал мне одну белую костяную трубочку величиной с палец. Я взял ее и увидел, что кость имеет выступ величиной с кунжутное семя. Я нажал на него ногтем, с одной стороны выскочило маленькое лезвие ножичка. Затем вернул его слуге. Тот отнес [ножик] и отдал в благословенные руки его величества. [Эмир] посмотрел [на ножик] и велел доставить завтрак. Я зашел и как только поставил лепешки и завтрак, [его величество], обратился ко мне:
-Где вы видели подобную вещь? — Я ответил:
-До этого совсем не видел. [Эмир] милостиво спросил:
-Как вы сумели сразу открыть, если впервые видите эту вещь
Я ответил:
-Ручка кости имела выступ, я нажал на него ногтем, изнутри выскочило лезвие. [Эмир] сказал:
-Покажи, откуда?
Я повернул лезвие кверху, нажал на выступ, лезвие тут же открылось. [Вместо ножичка] осталась костяная ручка. Я опять лезвие повернул книзу, нажал на выступ и выскочило лезвие. Его величество получил от этого удовольствие и сам несколько раз это проделал.
Таким образом, целые пять месяцев я постоянно находился на службе [у его величества], получая удовольствие, молясь за него.
Одним словом, его величество, падишах обладающий достоинством Джам[шид]а и Александра [Македонского], тринадцать месяцев находился в резиденции в Аксарае в вилайате Шахрисабз. /76а/ В это время /60/ наступил благородный благословенный месяц Рамазан, Из-за амарат-панаха [Астанакул]-бия парваначи, правителя Шахрисабзского вилайата, на высочайшую благословенную память легло смущение. В жаркий летний день, в среду шестого рамазана, он назначил упомянутого правителя на высокочтимую должность диванбеги. Сам [эмир] покинув Шахрисабз, выехал и расположился в чарбага Лa'листан 89[198], находящемся в четверти фарсаха от города Шахрисабза. До отъезда из Шахрисабза [случилось следующее]: Мирза Абдаррахман, караулбеги, просматривал и ухаживал за личными султанскими выездными конями, [выполняющего такую должность] обычно называют мирахур-башием. Был еще его младший брат Аминджан джибачи, шарбатдар. Их обоих [эмир] понизили в должности и на их место поставили этого ничтожного раба, пишущего эти строки. Дело ухода за особыми конями тоже поручили мне.
Я находился на своей установленной службе. Упомянутый Мулла Шараф шарбатдар однажды вышел [от эмира] и позвал меня к его величеству. Я вошел [к эмиру] и с поклоном остановился перед ним. Его величество подозвал меня к себе [жестом] и вручил мне телеграмму. Я прочел и доложил: «Сегодня император России Александр Александрович 90[199] отпускает моего Мулла-заде 91[200], и через четыре дня, в субботу он предполагает выехать из Петербурга». Его величество сказал: «Жаль, что теперь телеграмма наша не дойдет до него». Встав с места, я ответил: /76б/ Ваша высочайшая милость, телеграмма дойдет». Его величество, приказывая мне сесть, сказал: «Вы обдуманно говорите эти слова? Разве есть здесь телеграф? Я ответил: «Нет». [Эмир] спросил: «Где же есть телеграф?» Я ответил: «Телеграф имеется в Самарканде». Он опять спросил: «А каким образом может столь быстро дойти [телеграмма] по /61/ назначению?» Я в ответ сказал: «Сегодня среда, [допустим текст] подаваемой телеграммы повезет с собой один из людей правителя Шахрисабза [Астанакула] диванбеги. Завтра в четверг в предполуденное время он будет в Самарканде и сдаст эту телеграмму. Она дойдет до моего Мулла-заде еще до предвечернего намаза.
