Тарих-и Салими - [15]

Итак, после того, как я кончил свой рассказ, [эмир] меня отпустил. Я с поклоном вышел и прибыл к сыну опоры страны, правителю Шахрисабза, которому поручил кроме Шахрисабза еще и Китабский вилайат, и [там] утвердился. Но опять в предвечернее время явился [слуга] эмира и увел меня, презренного, к его величеству, прибежищу халифата. Он сидел на одеяле в отдельном помещении двора правителя. /73а/ Я зашел к нему, благословляя, и присел. Около часа [его величества] справлялся о положении дел в Ташкенте и, проявляя милость, [спросил]: «Сколько прибыло писем и телеграмм от Абдалваси туксабы на ваше имя?» Я ответил: «Пришло одно письмо слуги [вашего величества] и одна телеграмма, которые я отправил в высочайшую канцелярию». Проявляя внимание, [эмир сказал]: /55/ «Абдулваси обвиняет вас [и говорит], что он послал Мирза Салимбеку караул-беги 84[193] шесть докладных записок и шесть телеграмм». Слуга, одобряя эмира, ответил: «Вашим слугам не дозволено читать докладных записок и телеграмм на высочайшее имя». [Его величество], слушая внимательно [сказал]: «Он точно так же обвинил и вазарат-панаха Мухаммад-бия 85[194], кулл кошбеги. От вазарат-панаха я тоже получил одно письмо и одну телеграмму. Обманщик и клеветник сам себя губит». Затем [его величество] вручил мне завернутую в большую трубочку бумагу и милостиво [сказал]: «Этой ночью поезжайте в Шахрисабз; встретившись и посоветовавшись с амарат-панахом [Астанкул-бием], правителем [Шахрисабза], завтра утром вы опять должны приехать и успеть на высочайший утренний прием 86[195]. От этой доброты, милосердного и ласкового к своим рабам августейшего повелителя, я испытывал гордость и, радуясь, с рабским поклоном и, отдав честь, благословляя [эмира], я вышел от него и к вечернему намазу на сон 87[196] прибыл в Шахрисабз. От Китабского вилайата до Шахрисабза три четверти фарсанга пути. Встретив амаратпанаха, правителя [Шахрисабза], удостоился приема у него и, вынув из-за пазухи трубочку бумаги от его величества, /73б/ вручил ему. Эта трубочка бумаги содержала докладные записки, присланные из Петербурга Абдалваси' туксабой, который был отправлен в Петербург вместе с зеницей ока, опорой царства, господином Саййид Мир Мансур-ханом турой в целях изучения русского языка. Эти бумаги были донесениями, посланными высочайшему двору. Опора страны, убежище правительства после [чтения] молитвы на сон, когда комната опустела и в ней остались Астанакул-бий, я, презренный, и его секретарь Мирза Науруз, мирахур, который ко мне /56/ относился недружелюбно, обратился ко мне: «Сегодня высочайший господин, оказывая милость, прислал написанную своей благословенной рукой записку, где пишет: «Посылаю к Вам Мирзу Салимбека караулбеги. Уговорите его и получите его согласие, мы его отправим в Петербург на место Абдалваси. Он поедет к упомянутому туре и будет присматривать за ним».

Пишущий эти строки по слабому разумению ответил: «Вот уже двенадцать лет как я нахожусь на службе в Ташкенте. Если близка смерть, то похоронили бы меня здесь на мусульманском кладбище.

Теперь отправляют меня в Петербург. Если настанет смертный час, то похоронят на кладбище христиан».

Так, мы беседовали на эту тему около двух часов. В конечном счете, написали докладную записку [следующего содержания]: «Для отправки в Петербург больше подходит Мирза Абдалхалим, писарь высочайшей казны. Мирза Салимбек караулбеги /74а/ [тоже] готов самоотверженно выполнить [любое] задание». Скрепив печатью, они донесение вручили мне. Перед рассветом в ту же ночь я встал и прибыл в Китаб. Доставив докладную в высочайший дворец, мне посчастливилось успеть к высочайшему приему. Его величество, освободившись от [церемонии] приема и позавтракав, воссел на коня государства и изволил приехать в Шахрисабз. Муллу Шарафиддина шарбатдара 88[197] , достигшего в настоящее время эмирского достоинства, он отправил к вышеупомянутому правителю с наказом. «Мирзу Салимбека порадуйте и отправьте в Бухару. Повидавшись со своими детьми и побыв там три-четыре дня, пусть он выезжает на свою службу [в Ташкенте]». Убежище правительства из-за высочайшей любезности подарили мне два комплекта одежды, чалму и пятьсот тенег на [личные] расходы. Упомянутый шарбатдар увиделся [с нами] и /57/ поехал к его величеству. Он вернулся и опять сказал: «Его величество, проявляя милость, [сказал]: «Мирза Салимбека удовлетворите и отправьте». Убежище правительства опять подарил [мне] пятьсот тенег и два куска шелковой [материи]. Шарбатдар, увидев [все это своими глазами], отправился [в Бухару]. Я, воздав благодарность его величеству, собрался в путь. Но увидел, что упомянутый [Мулла Шарафиддин] шарбатдар. выйдя за ворота Аксарая, ожидает [меня]. Он увидел меня и позвал к себе. Я подошел к нему. Он сказал: «Оказываемая вам милость его величества [следующая]: я сам провожу вас до предвечернего намаза. Я остался довольным и благословил его величество и, вернувшись в крепость [Аксарай], привязал своего коня и стал ждать высочайшего милостивого [указа]. Тот день прошел. /74б/ На следующее утро мы вместе с сыном упомянутого имарат-панаха, вместе с несколькими другими из числа поваров [с завтраком] ко времени высочайшего утреннего приема зашли к его величеству. После того, как расставили подносы с лепешками, его величество милостиво [сказали]: «Садитесь!» Я, благословляя, прошел к порогу передней, где обычно сидели сельские, и расположился возле Муллы Шараф мирахура, знатока шахматной игры. [Эмир] спросил: «Съездили ли вы в Бухару?» Я ответил: «Да, благодаря высочайшему милосердию, съездил». Эмир рассмеялся. Таким образом, я каждое утро заносил завтрак и по высочайшей милости садился вместе с упомянутым обществом. [Эмир] спрашивал о разных вещах. Я отвечал по мере своих знаний и отведывал благословенные блюда. [Затем] я угодил