Тарих-и Салими - [13]
Его величество господин Саййид эмир Музаффар-хан имели сестру. Эта уважаемая принцесса была супругой Абу Са'ид Ходжайи Джуйбари, и имели они несколько детей. Старшего звали Абдалахад-ходжа. Мятежные правители кинагасов в Шахрисабзе и Китабе Бабабек парваначи и Джура-бек дадхо, по глупости своей, как только выпроводили [из Шахрисабза] Саййида Мир Абдал-Малик-хана туру, вызвали из Бухары упомянутого потомка ходжи и тайно объявили правителем Шахрисабза. Собрав вокруг себя злоумышленников, они в течение нескольких дней учиняли смуту. Ташкентский губернатор Кауфман, который состоял в союзе доброжелательства с его величеством господином [эмиром Музаффаром], послал свои войска на Шахрисабз и Китаб и, захватив последние, передал их его величеству [эмиру]. Упомянутый Баба-бек и Джура-бек захватили с собой вышеупомянутого Абдалахада-ходжа, сына ходжи [Абу Са'ида], и по непроторенным горным дорогам явились к Кокандскому [хану] Худайар-хану. Генерал-губернатор Кауфман потребовал [от последнего] выдать их. Худайар-хан отправил [Баба-бека, Джура-бека и сына ходжи Абу Са'ида] в Ташкент. Губернатор, продержав их некоторое время под наблюдением, дал Баба-беку звание полковника, а Джура-беку — подполковника /69б/ и включил их в число русских чиновников. Упомянутому сыну ходжи он определил жалованье. Проведя нелегкую /49/ жизнь, все эти злоумышленники скончались в Ташкенте.
Помню [следующее] происшествие. Был 1287 г. х., когда мне было двадцать лет. Я служил у опоры эмиров вазарат-панаха, Астана-кул-бия 65[174], кулл-кошбеги 66[175], сына Аббас-бия. В то время упомянутый вазарат-панах был в должности амлакдара 67[176] Гиждувана 68[177] в чине мирахур 69[178]. Затем он, благодаря высочайшему милосердию и вниманию его величества господина Саййида эмира Музаффар-хана милостивого, возвысился до чина токсабы и был назначен правителем Нахрипайского и Зийауддинского вилайатов.
Я, пишущий эти строки, с запиской своего дяди амарат-панаха Абдал'азиз-бия и Алимбек-бия дадхо отправился к вазарат-панаху [Астанакул-бию], правителю Зийауддина, обратившись к нему за помощью. Когда я один выехал из благородной Бухары, то не видел и не знал дорогу в вилайат Зийауддин. До местности Малик 70[179], расположенной от Бухары приблизительно в девяти фарсангах 71[180], мне никто не сопутствовал. Было начало месяца джауза 72[181]. Я остановился в сарае Малик, здесь провел ночь. С началом дня я оседлал коня и стал ожидать попутчика. В этот момент ехал некий правоверный. Я сел на своего коня /70а/ и последовал за ним. Догнав, я приветствовал его и поехал рядом с ним. То был пожилой человек с приветливым лицом. Отвечая на мое приветствие, он спросил:
-Куда путь держишь?
Растерявшись, я со слезами на глазах, ответил:
-Еду к правителю Зийауддина. Но дорогу этих мест не знаю.
Он сказал:
-Не горюй и не плачь! Я провожу тебя. Если будет угодно Аллаху, ты увидишь множество стран. Тот /50/ человек, к которому ты едешь, тоже увидит многие государства и станет передовым человеком своего времени. Этими словами он утешил меня. Поехали мы вместе. Со стороны Самарканда показалось несколько местных арб с грузом. Тот любезный сказал мне:
-Видишь эти арбы? Раньше подобные зерновые грузы перевозили на верблюдах. Изобилие было в ногах верблюда. Эти арбы выдумал дьявол, поэтому обилие хлеба из среды людей ушло.
Немного опередив [меня], он указал на низкие дувалы и поля и сказал: степные люди, огораживая поля, удалили от себя изобилие. Прежде стен не было и урожай зерна и хлеба был обильным. Мы продолжали свой путь и в этот момент достигли местности Ригарм-сарай, где имелись две-три постройки, мечеть и бассейн. Моего коня потянуло к воде. [Мой спутник] сказал:
-Напои коня! Все же ехать со спутником куда лучше.
После того /70б/ я напоил коня и мы из Ригарм-сарая выехали в сторону пустыни. Он, обратившись ко мне, сказал:
-Сынок, вот большая дорога. Если немного проедешь, достигнешь вилайата Зийауддин. Если поедешь влево по дороге, то приедешь в вилайат Кермине.
Слушая этого уважаемого человека и учтя его слова, я взглянул в сторону дороги Кермине и опять обернулся к тому человеку. Но его уже не было. Он исчез. Сколько я ни плакал, ни вопил, было бесполезно. Никакого следа не обнаружил. Я с горечью пустился в путь. Ехал я полдня и в два с лишним часа доехал до вилайата Зийауддин. Повидал правителя вилайата и вручил ему письмо своего дяди. Здесь я служил шесть месяцев писарем 73[182] в канцелярии правителя. От его величества убежища милосердия, [эмира Музаффара], пришло распоряжение /51/ послать в Ташкент одного из числа служащих, незначительного грамотного человека, чтобы тот находясь там, извещал эмира о положении дел в России. Опора эмиров [Астанакул-бий] этим незначительным [человеком] выбрал меня, презренного, и об этом послал докладную в высочайшую столицу, а меня с сопровождающим отправил в Ташкент. В это время губернатором в Ташкентской области был генерал Кауфман. Жил я в Ташкенте двенадцать лет. Снимал небольшую комнату в Ярмарочном сарае
