Таня, домой! - [26]

Но неужели есть не хотелось весь день? Хотелось, еще как. Иногда выручала лесная ежевика, а иногда – набеги на собственный огород. Выглядело это со стороны, наверное, очень смешно: две девчонки, притворяясь, будто их никто не видит, пробираются сквозь дырку в заборе на грядки, и объедают все, до чего только могут дотянуться. При этом важно было передвигаться буквально ползком, прикрываясь травой и прячась за кустами, – иначе ведь мама увидит, и все, прощай, веселье и приключения, придется есть скучный суп на кухне.

Летом было проще: то клубника поспеет, то смородина или сливы, можно выдернуть морковку, наспех ополоснуть в ручье и весело слопать, помидоры и огурцы тоже регулярно исчезали с грядок. А вот осенью «меню» становилось поскуднее. От черноплодной рябины нещадно вязло во рту, других ягод уже не было, сырую тыкву есть тоже не станешь.

«Дашка, давай капусту утащим», – Аленка пихнула подружку в бок локтем. «Она же большая, – засомневалась Даша. – Мы же столько не съедим». «Съедим, – припечатала Алена. – Пошли, не трусь».

Шурша опадающими со слив листьями, девчонки двинулись «на дело». Пробрались к заветной грядке с тыла, забравшись в огород через калитку, выходящую в лес. Огляделись – вроде вокруг все тихо, никто их не заметил. Капуста в этом году уродилась на славу: кочаны стояли стройными светло-зелеными рядами. Авось, пропажу одного никто и не заметит.

«Вон тот давай», – Алена махнула рукой в сторону кочана поменьше. Пыхтя, девчонки выкрутили капусту вместе с корнем, и уволокли добычу за забор. Там отломили кочерыжку, счистили внешние листья, устроились на поваленном дереве с видом на ручей – чем не ресторан? Хруст стоял оглушительный. Даша то и дело испуганной оглядывалась в сторону дома: казалось, этот звук должен быть слышен даже на другом конце города. Но никто ничего не услышал, а капуста была такой вкусной – ничего вкуснее в целом свете не было!

Вечером у обеих болели животы: с непривычки слопать такое количество сырой капусты – шутка ли. Признаться, в чем было дело, ни одна, ни другая не решилась. Впрочем, мамы особо и не беспокоились: поболит, да перестанет, не аппендицит же. Преступление осталось нераскрытым.

Спустя годы подружки сидели на кухне в Аленкиной квартире. На столе лежал вилок капусты: Даша привезла из деревни от мамы. «Что делать с ней будем? Салат?» – спросила Алена. Даша рассмеялась – тот эпизод с краденой осенней капустой всплыл в памяти, будто это было вчера.

«Мам, а помнишь, вы в огороде капусты не досчитались? Думали, соседские мальчишки напакостили?» – звонок по видеосвязи застал Дашину маму врасплох. «Помню, а как же», – улыбнулась она. Давясь от смеха, девчонки – нет, уже взрослые женщины – наперебой рассказывали, куда на самом деле пропадала капуста. «Так вот почему у вас животы болели», – догадалась мама и тоже рассмеялась. Смех трех девчонок разносился по всей квартире, под ногами вертелся Аленкин песик Шерлок, недоуменно глядя на хозяйку – чего это она? А за окнами город накрывала осень – терпкая и прозрачная, пронизанная сладким запахом свежей капусты.

В кинозале

Семилетняя Лена разглядывала веселое лицо зубастого рыжего мальчика, нарисованное акварелью. «Ералаш» – сообщала афиша на окне кинотеатра. Тогда репертуар не печатали, а писали от руки, добавляя красочные иллюстрации.

Девочка достала из кармана 5 копеек и подошла к кассе. Киносеанс начинался в 10 утра и в это летнее утро никого, кроме нее в кинотеатре не было. В окошке показалась знакомая фигура кассирши.

– На «Ералаш»? – спросила тетя Маша, как будто существовали еще какие-то варианты. – Пока ты единственный зритель, будешь смотреть?

– А вы мне одной покажете? – поинтересовалась Лена?

– Покажем. Надоест глядеть в одиночестве – уйдешь!

Но отсутствие других ребят в зале совершенно не смущало, наоборот, Лена любила тишину. Как-то раз она ходила в кино вместе с классом. Весь фильм одноклассники разговаривали, шуршали фантиками и ходили по залу. Девочку это так сильно отвлекало, что она даже не запомнила, что им показывали.

Впервые сюда Лена попала еще ребенком. Родители взяли ее на невероятно популярный тогда «Кинг Конг жив», о чем потом сильно пожалели. Первый «взрослый» фильм для Лены, и ей тогда было года четыре, не больше.

Когда погас свет, гигантская черная обезьяна громко заревела и начала крушить все вокруг, отправляя в пасть маленьких человечков. Лена вскочила со своего кресла в надежде спрятаться туда, где не будет слышно громкой зловещей музыки и не видно пасти размером с экран. Потом бояться она перестала, привыкла и к шуму, и к мельканию на экране и увлеклась деревянной горкой, на которой стояли зрительские сиденья. Она топотала своими маленькими валеночками, носилась сюда-сюда, изредка поглядывая на обезьяну.

На последних кадрах, большая горилла учила обезьяну-малыша качаться на лианах. Очарованная Лена застыла. Музыка уже не была такой напряженной, а черные картинки сменились тропическими пейзажами. Перед ней открылся совершенно другой, красочный мир, от которого не хотелось отрываться. Лена уселась в свое кресло, где она не была с первых кадров, и очень удивилась, когда включился свет. Никакие уговоры мамы не работали – она требовала, чтобы ей снова показали пальмы и маленькую обезьянку. Эта финальная сцена фильма до сих пор осталась в памяти у Лены, хотя она никогда больше «Кинг Конга» не пересматривала.