Танины тополя - [16]
Татьяна Барамзина, как и ее подруги, бережно взяла винтовку с оптическим прицелом и поцеловала ее.
— Пусть эта винтовка будет отныне нести гитлеровцам смерть, пуля за пулей.
Вечером девчата писали письма родным. Написала в Глазов и Таня. Письмо это было не совсем обычным. В нем не было мелких житейских подробностей. Танино сердце требовало слов высоких и важных, как клятва, как исповедь:
«Мама, милая мама, теперь я снайпер. Умею держать в руках оружие и знаю, для чего оно предназначено. Завтра еду на фронт, и мне так много хочется сказать тебе, мама. Я знаю, как было тяжело тебе, когда умер отец. Но ты не поддалась тяжелому горю, не замкнулась в себе. Ты помнила о своем долге, и это чувство делало тебя необычайно сильной. Ты всегда старалась воспитать и сохранить в нас, твоих детях, самое лучшее. Работать, учиться, не унывать! — только это мы слышали от тебя. Себя помни, но о других не забывай никогда — часто повторяла ты.
Мама, я словно вижу тебя: твои добрые и умные глаза, до боли родные и знакомые морщинки на твоем лице, рано побелевшую голову. Много сединок твоих приходится, наверное, и на мою долю. Прости мне мои детские шалости, слышишь, мама?..
Мама, дорогая! Помнишь, я часто повторяла слова Короленко: «Человек создан для счастья, как птица для полета». Я убеждена, что не может быть счастья, если его не сделаешь своими руками, не согреешь живым теплом, не отдашь ему бо́льшую часть горячего сердца, а может быть, и все целиком.
Война идет священная, война не на жизнь, а на смерть. И если уж мне придется погибнуть, знай, что я погибла счастливой: умереть, достойно защищая родную землю, — это ведь тоже счастье, которое дается не каждому…»
Три долгих года хозяйничал враг на земле Белоруссии. Нельзя сказать, чтобы фашисты свободно разгуливали по этой земле, нет: десятки партизанских отрядов вели успешные действия и не давали гитлеровцам покоя ни днем, ни ночью.
Много горя принесли фашистские варвары советским людям: убивали, грабили, жгли, насиловали. Но пришло время возмездия. Теперь против немецкой группировки в Белоруссии встали перед Витебском, Оршей, Могилевом войска трех Белорусских фронтов, готовясь к решающей битве за освобождение от оккупантов всей республики.
Наша 33-я армия занимала перед наступлением рубеж Ленино — Дрибин, на северо-востоке Могилевской области. Сюда, а точнее — в деревню Соколовка, в начале апреля 1944 года прибыло пополнение из 42 девушек-снайперов, которые начали действовать в составе 252-го стрелкового полка. В числе этих снайперов была Татьяна Барамзина.
Уже 10 апреля она написала родным такие строки:
«Привет с фронта, дорогие мои. С 3 апреля на фронте. Нахожусь на белорусской земле. Наша армия стоит в обороне.
Встретили нас хорошо. 8 апреля первый раз попала я на передовую позицию. В этот день я убила двух фрицев. После первого фрица у меня дрожали руки и билось сердце, но вскоре все прошло, и у меня появилось желание бить и бить их как можно больше. На нашем фронте все спокойно, идет ружейная и пулеметная перестрелка. «На охоту» уходим в три часа утра. Вчера я убила еще одного фрица.
Мама, обо мне не беспокойся, все идет хорошо. В наступление ходить мы не будем, а если потребуется, то, конечно, пойдем и будем выполнять так, как положено, боевую задачу. Если долго не будет писем, пиши на штаб полка. Полевая почта № 02263 «О». С приветом Таня».
Получили и пермские воспитанники Барамзиной маленькую весточку — открытку с портретом Зои Космодемьянской:
«Дорогим деткам от Т. Н. Посылаю вам образ девушки-героини Зои Космодемьянской. Ребята! Пришлите мне свои рисунки. С приветом Татьяна Николаевна».
Каждый день, еще затемно, Таня и ее подруги шли «на охоту». Устраивались в окопе, в болоте, на дереве или в старой воронке и, тщательно замаскировавшись, терпеливо следили за тем, что делается у гитлеровцев, подстерегали их. Это был ежедневный смертный поединок с хитрым и жестоким врагом.
Апрельский снег обманчив: глядишь сверху — вроде бы снег, а стоит залечь — одна вода. Третий час лежала Таня в глубокой длинной канаве, у опушки леса. Накидка уже не спасала ее: шинель наполовину промокла. И все-таки девушка еще не выдала себя ни одним движением. Ей сообщили, что в этом районе немецкий снайпер убил двух советских связных. Надо было обнаружить фашиста и взять его на прицел.
Место было удобное: хороший обзор, возможность быстро сменить позицию.
Таня знала «характер» снайперов. Они могут часами лежать в одном укрытии и ничем не выдавать своего присутствия. Но вот полчаса назад, когда Таня вглядывалась в кустарник метрах в ста пятидесяти от нее, ей почудилось еле заметное движение. Подозрения пока не подтвердились. Тогда Барамзина решила прибегнуть к очень простому, испытанному, но все-таки далеко не безопасному методу всех снайперов. Она выставила из-за пенька пилотку, выставила на какую-то секунду. Но этой секунды было достаточно: в пилотке образовалась дырочка. Таня выдержала паузу, потом взяла толстый, раздвоенный в середине сук и, нацепив на него пилотку, воткнула его в землю. Как только пилотка показалась над пеньком, немецкий снайпер тотчас отправил в нее вторую пулю.
