Танины тополя - [13]

5

В ту чудесную пору, когда ветки черемух одевают белый кружевной наряд и воздух напоен ароматом, Таня познакомилась с Андреем.

Было это уже под вечер. Солнце почти опустилось за горизонт и переливалось в чистых стеклах растворенных настежь окон красными и оранжевыми цветами.

Таня шла из детского сада с воспитанниками Зоей и Толей, жившими неподалеку. Дети ловили по дороге майских жуков и опускали их в стеклянную банку.

— Татьяна Николаевна, — сказала Зоя, — а в том доме дядя Андрей живет. Он с войны приехал;

— Фашистов бил, — уточнил Толя. — Та-та-та-та!.. — и мальчик, прижав к груди банку с жуками, изобразил автоматную очередь.

— Во-он! — протянула Зоя и показала рукой. — Дядя Андрей.

У ворот на старом самодельном диванчике сидел парень в серых брюках и выцветшей военной гимнастерке с расстегнутым воротничком. На смугловатом лице четко выделялись большие, с синеватым отливом черные глаза. Его левая рука повисла на перевязи. Рядом лежала тросточка;

— Дядя Андрей, у меня-то вот что! — подбежал к нему Толя и показал банку, на дне которой было несколько жуков.

— Ну-ну, — Андрей взял банку. — А знаешь что, брат, отпусти-ка ты их на волю, пусть себе летают..

— Не-е… Они вредные. Спросите Татьяну Николаевну.

— Сейчас спросим, — Андрей тяжело поднялся, опираясь на тросточку. — Татьяна Николаевна, — он сделал несколько шагов к девушке, а та с помощью платочка управлялась в этот момент с непослушным Зойкиным носом. — Извините. У нас тут спор возник с Анатолием. Я говорю, чтоб он выпустил этих жуков, а он мне твердит, что эти жуки — вредители. Так как же, Татьяна Николаевна?

Девушка уловила в глазах Андрея смешливые искорки. Она улыбнулась.

— Майские жуки, конечно, вредители, особенно личинки. Но этих немножко жалко. Уж пусть Толя сам решает: дать им свободу или не дать. Ну, идемте, — она взяла Зою и Толю за руки.

— Постойте, — сказал Андрей. — Может, присядете ненадолго. Пусть дети поиграют. Честное слово, тоскливо одному, Татьяна Николаевна, а! Поймите меня.

— Давайте присядем, — просто согласилась Таня. Ей и самой хотелось поговорить с этим юношей, услышать рассказ солдата жестокой войны: как там, на фронте?

Дети страшно обрадовались, получив разрешение еще побегать на улице, а Таня с Андреем завели беседу, равно интересовавшую обоих.

Девушка узнала, что Андрей, закончив пехотное училище, оборонял Москву. Потом сражался с врагом на Смоленщине. В марте сорок второго получил в городе Велиже, в уличных боях, несколько ранений. Лежал в полевом госпитале, потом в Пензенской области, на станции Большаково, в Москве…

— А вы знаете, здесь много знаменитых москвичей и ленинградцев, — неожиданно вставила Таня. Андрей даже рассмеялся.

— Ну, а кто именно?

— Каверин, Панова, Тынянов.

— А-а, Юрия Тынянова знаю. «Смерть Вазир-Мухтара» он написал, про Грибоедова. Сильная книга.

— А вы его «Генерала Дорохова» и «Красную шапку» читали?

— Нет.

— Я вам принесу альманах «Прикамье», там напечатано. Замечательно пишет он о русском народе, мужественном и сильном.

— А иначе о нашем народе писать нельзя, — сказал Андрей: — Нельзя.

Таня увидела, как Зоя села на дорогу и с удовольствием, подбрасывает кверху пыль, ловко работая ручонками.

— Ой, нам пора, совсем забыла о детях.

— Увидимся? — спросил Андрей.

— Конечно, — сказала Таня. — Мы ведь совсем рядом. — Она протянула юноше руку.

Таня и Андрей подружились. По выходным дням они ходили в сосновый бор неподалеку от детского сада или бродили по берегу извилистой Мулянки. Андрей все еще не бросал тросточку, ходил, опираясь на нее: у него была перебита правая ступня. Рука его шла на поправку, и он снял повязку.

Вода в реке всегда была такая спокойная, а лес настолько тих, молчалив, что порой казалось: будто и нет никакой войны. Но только казалось.

Мысли Тани все чаще и чаще обращались туда, где шли тяжелые, кровопролитные сражения. Однажды она сказала:

— Эх, Андрей, ты вот большое дело в жизни сделал, а я… Ну, что я сделала для моей страны, для народа?

— Ты воспитываешь детей. Разве этого мало?

— Институтские мальчишки на второй день войны подали заявления. Сдавали последние экзамены — и прямо на фронт. Да и ты, Андрей, больше месяца в тылу не выдержал.

— То я. Ребятам легче, Танюша. — Он коснулся ладонью ее руки. — Какие у тебя мягкие руки.

— Они совсем загрубели, — сказала Таня.

— Нет. И глаза у тебя чистые, открытые.

Подул ветер, Таня повязала косынку.

— А тебе идет белый платочек, — заметил Андрей.

Таня вспомнила что-то, улыбнулась.

— Тетя Дуся из нашего садика говорит как-то: «Хорошо, у тебя физиономия-то красивая, любая одежда впору». Я вынула зеркальце, смотрю на себя: волосы короткие, щеки пухлые, нос кверху — мальчишка и мальчишка. Чуть не расплакалась.

Андрей расхохотался. Потом убежденно сказал:

— Ты красивая. Ты очень, очень красивая, Таня!

6

Таня ходила на работу через длинный, изогнутый, как скоба, железнодорожный мост. Она видела, как через станцию Пермь-II каждый день шли воинские эшелоны. «На фронт, на фронт!» — слышалось ей в громыхании проходящих составов.

Однажды Таня спросила маленькую воспитанницу:

— Почему у тебя глазки заплаканы, Лия?