Танец паука - [4]

– А нам еще придется проделать обратный путь, чтобы вернуться домой в Париж. Не думаю, что мой желудок выдержит такое во второй раз!

– Бедняжка. – Ирен похлопала меня по руке. – Путешествие сюда твой желудок выдержал молодцом!

– Неделя ужаса и страданий. Лучше я останусь на этой дикой земле, чем снова поплыву через океан.

– Ты не умеешь летать, Нелл. А ходить по воде – прерогатива Господа, на которую ты вряд ли хочешь посягнуть. Но не бойся. Мы останемся тут до тех пор, пока не разрешим загадку Элизы Гилберт, а к тому моменту ты, возможно, забудешь неудобства, сопряженные с поездкой.

– Если сегодня ты предложишь мне выбор между дьяволом и морской пучиной, Ирен, то я затруднюсь сказать, что хуже.

– Тогда не думай ни о том ни о другом. – Она опустила глаза, принялась изучать исписанные страницы и тут же исправила несколько точек на вопросительные знаки.

Бедный Годфри! Ничего не знающий о намерениях жены адвокат усердно трудится, разбираясь с правовыми интересами банка Ротшильдов в Баварии, вдали от супруги, даже не подозревая, что она помешалась на том, чтобы превзойти самого Шерлока Холмса.

Ирен совершенно слепа! Она не знает, что этот рассудительный и здравомыслящий человек пал жертвой ее ума и красоты, пристрастившись к ним, как к кокаину или чему похуже – кто знает, какие еще грехи за ним водятся?

Вот ведь незадача! Придется следить, чтобы подруга не танцевала слишком близко к пламени, когда попробует поменяться ролями с Шерлоком Холмсом.

Возможно, именно на такое ее безрассудство надеется этот неприятный господин.

Глава вторая Сплетники

Читатели, которые восхищаются бесстрашной и энергичной журналисткой Нелли Блай из газеты «Нью-Йорк уорлд», задаются вопросом, каково же настоящее имя этой предприимчивой юной леди. Нелли Блай, как я полагаю, в частной жизни зовется мисс Пинк, Элизабет Джейн Кокрейн.

«Городские сплетни» (1888)

Из дневника Нелли Блай

Хотя все они до единого будут отрицать это до последнего вздоха, но нет хуже кумушек-сплетниц, чем мужчины-репортеры.

Итак, когда я вошла в редакцию «Нью-Йорк уорлд» в тот летний день, меня встретили их хитрые бегающие глазки и еще более хитрые смешки.

Тут же несколько мужчин перестали отхаркивать табачную слюну в выставленные рядком плевательницы и принялись насвистывать мотив «Нелли Блай»[3].

Ох, как же меня подташнивает от песни, название которой я заимствовала для псевдонима! Но она застряла в памяти у публики, а это благо, какое не купишь за деньги.

Я проигнорировала царившее в редакции оживление и прошествовала к столу, который мне выделили. Бо́льшую часть времени я провожу вне стен офиса, а когда отправляюсь на очередное журналистское расследование под чужой личиной, то меня не бывает целыми днями, а то и неделями.

– Не рассиживайся тут, Нелли, – посоветовал мне Уолтерс, ведущий спортивной колонки, от лица всех присутствующих. – Тебя скоро вызовут в кабинет Пулитцера.

Предполагалось, что эти слова вселят в меня ужас. Признаюсь, бравое малиновое перо на моей шляпке и впрямь дрогнуло. Наш новый владелец был чрезвычайно требовательным редактором. Но честолюбие – мой близкий друг, и меня переполняла решимость потеснить Бесси Брамбл, Нелл Нельсон и прочих конкуренток с первых полос газет в этом кишащем людьми городе и на всем Восточном побережье.

Даже сейчас я работаю над самой скандальной, шокирующей и печальной историей, что стало следствием недавней встречи с Ирен Адлер Нортон, моей землячкой, покинувшей родину. Пытаясь разгадать тайну ее американского прошлого, я в итоге обнаружила череду загадочных убийств членов забытой труппы варьете. Вряд ли это тянет на материал для первой полосы. Ах, если бы только я могла обнародовать скандальные открытия Ирен касательно личности Джека-потрошителя… но в этом плане у меня связаны руки, мне заткнули рот некоторые европейские коронованные особы, ни больше ни меньше.

Ладно, очередная сенсация всегда может подстерегать за углом. Мое нынешнее расследование потрясет нью-йоркское общество до самых его корней.

Итак, я сидела за своим столом и делала записи на линованной бумаге, дожидаясь обещанного вызова от мистера Пулитцера, если таковой вообще поступит.

Я посматривала на своих коллег из-под очаровательной, как мне казалось, шляпки из темно-синего бархата с плюмажем: огромное страусовое перо малинового цвета в окружении более мелких серых голубиных перьев.

Большинство тех шутников, что надоедают мне, вдвое старше меня, а мне, к слову сказать, всего двадцать четыре.

– Я с радостью побеседую с мистером Пулитцером, – объявила я, ни к кому конкретно не обращаясь. – У меня как раз очень интересная история в разработке.

Они хмурили свои неряшливые брови под лысеющими лбами, и многие сидели без дела, заложив пальцы за отвороты мешковатых жилетов с пятнами от былых обедов. Коллеги-мужчины терпели мое присутствие как нечто из ряда вон выходящее, иногда доброжелательно, но порой реагировали довольно резко. Но я переносила и то и другое. Элизабет Джейн Кокрейн научилась стоять за себя в стычках с жестоким отчимом-пьяницей еще в раннем детстве. В итоге умение поднять голос в свою защиту и помогло мне стать отчаянной журналисткой.